«Смертоносные акции»: память двух народов (Окончание)

Окончание. Начало читайте в «Дне» № 92-93

Никто из участников семинара не выразил сомнений относительно количества жертв голода. Никто не предложил найти другое объяснение имеющимся документам в той последовательности, в которой они принимались, хотя в очередной раз прозвучало заявление относительно документальной необоснованности утверждений об изъятии всего продовольствия. Как квалифицировать эту карательную операцию? Нет необходимости выявлять мотивы Сталина, подтверждать или отрицать намерения вождя с помощью террора голодом предотвратить социальный взрыв или подъем национально-освободительной борьбы. Произошло то, что произошло, и мотивы не имеют значения. Произошедшее должно иметь название. В законе, принятом Верховной Радой Украины в 2006 году, название есть: геноцид.

Не секрет, что распад Советского Союза стал неприятным сюрпризом для многих его граждан не только в Казахстане. Не надо тешиться результатами декабрьского референдума 1991 года, на которые повлиял августовский путч, ведь весной того же года был подобный референдум с другими результатами. Подавляющее большинство граждан Украины не отождествляют советскую власть с оккупационной, но далеко не все могут себе представить, что высшие руководители ВКП(б)-КПСС были способны при этой власти принимать ужасающие решения и надежно маскировать их как от общества, так и от остальной компартийно-советской элиты. Поэтому решение наказать смертью миллионы украинских крестьян за их нежелание работать без материального вознаграждения просто не укладывается в сознании тех, кто видел советскую власть только в ее либерализированном виде — от Н. Хрущева до М. Горбачева.

Это то, что можно назвать эмоциональным невосприятием Голодомора как геноцида. Но более весомой является другая сторона дела, которая связана не с эмоциями, а со знанием, точнее — с отсутствием знаний. Кажется, никто еще не спрашивал себя, как общесоюзный голод и его превращение в некоторых регионах в голодомор вписываются в тот процесс, который привычно называется социалистическим строительством. Никто не задумывался, почему И. Сталин в январе 1933 года принял два противоположных по содержанию решения. Одно из них открывало перспективу преодоления общесоюзного голода за пределами 1933  года, а второе стало причиной Голодомора с многократно большим количеством жертв.

На «социалистическое строительство» надо смотреть стереоскопически: как на процесс модернизации, осуществляемый путем максимальной централизации материальных и человеческих ресурсов, и как на процесс создания искусственного общества, в котором только и была возможна такая централизация ресурсов. Очертания такого общества впервые появились в 1848 году в «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса. Основоположники марксизма не задумывались, как будет функционировать коммунистическое общество, но были твердо уверены, что коммунизм несовместим с частной собственностью, товарно-денежными отношениями и рынком. В 1891 году Энгельс опубликовал работу уже покойного Маркса, из которой вытекало, что коммунизм должен быть разделен по признаку распределения материальных благ на две фазы, первая из которых (распределение по труду) была названа популярным среди социал-демократов термином «социализм», а вторая (распределение по потребностям) — собственно коммунизмом. По признаку производства благ социализм и коммунизм у Маркса были тождественны: в обеих фазах требовалось избавиться от частной собственности, товарно-денежных отношений и рынка. Это обстоятельство не многие осознают, хотя марксизм-ленинизм был едва ли не религией.

Большевики с энтузиазмом начали строить коммунизм, гарантировавший им максимальную централизацию ресурсов, прежде всего — на создание 5-миллионной Красной армии. Однако они сразу натолкнулись на сопротивление крестьянства. Крестьяне противились продовольственной разверстке как вооруженным путем, так и абсолютно стихийным, но опасным для Кремля саботажем. В первый год разверстки государству еще удалось изъять максимум урожая для своих потребностей, но в следующем году крестьяне уже ограничивали производство собственными потребностями, оставляя город без хлеба. Когда же государство силой забирало хлеб на второй год разверстки, чтобы накормить армию и город, в селе начинался голод. В канун третьего года разверстки В. Ленин прекратил строительство коммунизма и перешел в экономических отношениях с крестьянством на нормальные, то есть налоговые принципы, когда производитель знал, какой процент будущего урожая он должен отдать, а все остальное останется в его собственности.

Сталинский штурм так же привел к хозяйственному коллапсу и общесоюзному голоду. Поэтому Сталин вынужден был перейти в январе 1933 года на налоговые принципы в отношениях с крестьянством и объявил социализмом то, что успел создать за первую пятилетку (новостройки и колхозы). Ликвидация товарно-денежных отношений и остатков свободного рынка в экономических отношениях между городом и селом была отложена на «светлое будущее», то есть на вторую фазу коммунизма, когда распределение материальных благ должно было осуществляться по потребностям.

Из сказанного вытекает, что Голодомор не был, в отличие от общесоюзного голода, непосредственным следствием коммунистического строительства. Можно только догадываться, почему Сталин применил, по его собственным словам, «сокрушительный удар» именно по крестьянству основных регионов товарного земледелия — Украины, Северного Кавказа и, судя по тому, что рассказывал на семинаре В.     Кондрашин, Нижнего Поволжья. В        Нижне-Волжском крае тоже действовала чрезвычайная хлебозаготовительная комиссия, этот регион тоже был заблокирован.

Сталин, как свидетельствует С.     Уиткрофт в предисловии к совместной с Р. Дэвисом монографии, только один раз употребил слово «голод» относительно начала 30-х гг., да и то не публично, а в общении с членами политбюро ЦК ВКП(б). Говоря об итогах уборочной кампании 1931 года, он отметил в письме членам политбюро от 18 июня 1932 года, что в Украине «ряд урожайных районов оказались в состоянии разорения и голода». По моим наблюдениям, это утверждение Уиткрофта отвечает действительности, я тоже не могу привести другого случая. Вся колоссальная переписка по теме голода начала 30-х гг. между партийными, советскими и чекистскими органами происходила через «особые папки». О голоде можно было писать в переписке со специфическим статусом, но вслух произносить это слово никому не разрешалось. Инерция, как известно, сохранялась до декабря 1987 года.

Получается, что в документации Сталина мы не найдем причин применения «сокрушительного удара», то есть изъятия, на срок в несколько недель в крестьянских усадьбах имеющегося продовольствия с последующей помощью государства хлебом этим же крестьянам, но в порядке подготовки села к весеннему севу. Однако сталинские мотивы поддаются реконструкции, если изучать контекст, собирая всю мозаику одиночных фактов. Останавливаться на этом я здесь не буду. «День» напечатал немало моих статей на эту тему, которые потом вошли в книгу «Почему ОН НАС уничтожал. Сталин и украинский Голодомор», напечатанную в 2007 году в «Библиотеке газеты «День». Книга вышла в румынском и армянском переводах, а в интернете — на русском и английском языках.

Следовательно, имеем эмоциональное невосприятие Голодомора как геноцида, а также непонимание критической ситуации, в которой находилась сталинская команда, когда она создавала неизвестный до сих пор социально-экономический уклад. Этот уклад не возникал органическим путем, а был порождением человеческой фантазии. Поэтому его строительство осуществлялось методом проб и ошибок. Громадная страна, ставшая объектом коммунистического эксперимента, попадала в кризисы, из которых нужно было выходить, применяя не только пропагандистскую перспективу «светлого будущего», но и силовые методы, иногда — в ужасающих масштабах и формах.

Характеризуя сталинскую команду, С. Уиткрофт в предисловии к русскому изданию книги «Годы голода» отмечал: «Речь идет не об организаторах умышленного голода, а об отчаявшихся и ожесточившихся людях, пытавшихся бороться с кризисом» (стр.   16). Когда уже знаем, что эти люди, а точнее — нелюди, организовали в украинских регионах медленную, в муках смерть миллионов женщин, детей, людей преклонных лет, чтобы сохранить свое место под солнцем, отстраненный академизм этой фразы поражает. Можно согласиться только с тем, что никто в Кремле не стремился организовать голод. Когда же такой голод стал фактом как закономерное следствие продразверстки (в 1921 году такое же следствие было замаскировано невиданной засухой в южных губерниях Украины, на Северном Кавказе и в Поволжье), то с экономическим кризисом и его политическими последствиями Сталин развернул борьбу всеми возможными средствами: и ревизией представлений о социализме, и террором голодом. Ведь на кону была его должность генерального секретаря ЦК. Заявление «Ответить сокрушительным ударом!» прозвучало 27 ноября 1932 года на объединенном заседании политбюро ЦК и президиума Центральной контрольной комиссии ВКП(б). Этот синклит рассматривал и оценивал поведение некоторых ответственных партийных работников, которые обвиняли генсека в том, что он ведет страну в ошибочном направлении. Тот Сталин, который находился над критикой, появился только после Большого голода и Большого террора с миллионными жертвами, после Великой отечественной войны, в которой полегло по его вине до 30 миллионов советских людей. В начале 30-х гг. Сталин подчинил себе верхушки партийной, советской и чекистской вертикалей власти, но не всю партию и не весь советский народ. Чтобы сохранить свое положение на вершинах власти, он готов был пожертвовать жизнями миллионов.

Однако есть еще одна причина непризнания геноцидной природы украинского Голодомора. Основная, как я думаю. Выступая на международной научной конференции «Голодомор 1932—1933 гг. в Украине: причины и следствия», которая проходила в Киеве в сентябре 1993 года и была созвана в связи с 60-летием этой трагедии, Леонид Кравчук сказал: «Я полностью соглашаюсь с тем, что это была спланированная акция, что это был геноцид против собственного народа. Но я здесь не ставил бы точку. Да, против собственного народа, но по директиве другого центра. Очевидно, именно так следует трактовать эту ужасающую страницу нашей истории». С тех пор — и надолго, вплоть до появления в Украине четвертого президента, украинско-российские отношения постоянно усложнялись проблемой голодомора-геноцида.

Л. Кравчука можно понять: он хотел защитить свою страну от «интеграционных» усилий политического руководства Российской Федерации, которое стремилось возродить Советский Союз в иной форме. Вполне очевидно, однако, что к организации Голодомора была причастна совсем небольшая группа людей из ближайшего окружения генсека, а весь могучий партийно-советский аппарат использовался, пользуясь чекистским жаргоном, «втемную». Разъяренные до умопомрачения политики, историки и архивисты встали на защиту доброго имени России, но поставили себя в неудобное положение, когда вопреки очевидным фактам начали утверждать, что массовые репрессии советской власти осуществлялись только по социальному, и в любом случае — не по национальному признаку. В книге «Годы голода» С. Уиткрофт процитировал заявление руководителя Росархива В. Козлова, который в книге цветных ксерокопий, указанной выше, отметил: «Не обнаружен ни один документ, подтверждающий концепцию «голодомор-геноцид» на Украине, или хотя бы намек в документах на этнические мотивы случившегося, в том числе на Украине. Абсолютно весь массив документов свидетельствует о том, что главным врагом советской власти в то время был враг не по этническому признаку, а по признаку классовому».

Комментируя это заявление, Уиткрофт от своего имени и имени соавтора отметил: «В ходе нашей работы мы, как и В.П. Козлов, не нашли свидетельств того, что советская власть осуществляла программу геноцида против Украины (стр. 12)». Здесь опять повторяется мысль о том, что перед глазами вождей ВКП(б) стояла «программа геноцида», а не программа построения коммунизма, утвержденная VIII съездом РКП(б) в 1919 году, и не планы модернизации страны, которые были необходимым условием для распространения коммунизма во всемирном масштабе.

Наконец, не последнюю роль в неосознании Голодомора геноцидом играет словосочетание «украинский Холокост». Впервые оно появилось как название книги Василия Гришко о Голодоморе, которая увидела свет в Нью-Йорке и Торонто в 1978 году. Профессор Киево-Могилянской академии Юрий Мыцык издал в Киеве за 2003—2013 гг. замечательную 9-томную коллекцию свидетельств тех, кто выжил, но под названием «Украинский Холокост 1932—1933». Холокост признан в мире как геноцид, и некоторые из тех, кто хочет такого признания для Голодомора, считают, что образное название будет способствовать этому. Однако те, кто использует такое словосочетание, должны осознать его опасность. Во-первых, мы не имеем морального права использовать это понятие в его переносном значении. Украинским Холокостом является уничтожение 1,6 млн. евреев на территории Украины во время Второй мировой войны. Во-вторых, отождествление Голодомора с Холокостом равнозначно утверждению о том, что украинцев в Советском Союзе преследовали так, как евреев в нацистской Германии. Другими словами, власть их уничтожала или бросала в тюрьмы там и тогда, где и когда они появлялись. Каждый, однако, понимает абсурдность такого утверждения. Карательную акцию Сталина против украинского крестьянства надо рассматривать как террор голодом, а не как этническую чистку. Кстати, этническая чистка всегда происходит в интересах какого-либо народа, и в этом случае виной за Голодомор должны обременяться россияне.

Джеймс Мейс первым из научных работников заявил, что сталинский террор в Украине был направлен не против людей определенной национальности или рода занятий, а против граждан Украинского государства, которое родилось во время распада Российской империи и пережило свою собственную гибель, возродившись в виде советской государственности. Формула об уничтожении голодом украинцев как граждан нации-государства, а не этнической группы (todestroythemaspoliticalfactorandasasocialorganism) была сформулирована им на первой научной конференции по голоду 1932—1933 гг., прошедшей в Монреале (Канада) в 1983 году.

ВЫВОДЫ

Голод 1932—1933 гг. имел место во всех регионах Советского Союза, но только в трех он перерос в голодомор.

В Украине и на Кубани Голодомор был вызван карательной акцией. Сталин объявил о намерении нанести «сокрушительный удар» (без объяснения его содержания), чтобы сломать «кулацкий саботаж», но такое объяснение не отвечало действительности. Тогда он уже собирался преодолеть «саботаж» элементарной экономической мерой — заменой продразверстки налогом, то есть внедрением материальной заинтересованности крестьян в выращивании и сохранении урожая. Для карательной акции надо искать другие мотивы. Если объединить разрозненные факты в единое целое, то можно понять, что акция должна была предупредить восстание голодающего населения. Но независимо от мотивов совершенного преступления его нужно квалифицировать как геноцид.

Вместе с тем в Казахстане перерастание голода в голодомор произошло в рамках предусмотренных программой РКП(б) в 1919 году социально-экономических преобразований. В результате насильственной коллективизации, уничтожения наиболее зажиточных хозяйств, седентаризации и безразмерных мясозаготовок была уничтожена традиционная структура казахского аула, а поголовье всех видов скота сократилось в десять раз. Лишенные скота казахи стали погибать от голода или покидали родину. Несмотря на отсутствие у власти специальных намерений уничтожить определенную часть казахов, трагические события 1931—1933 гг. следует квалифицировать как геноцид. Ведь важен сам факт уничтожения этноса в миллионных масштабах путем лишения продовольствия. С таким определением Ашаршылыка согласилась подавляющая часть участников семинара.

На кого следует возложить ответственность за геноцид? В случае с Казахстаном — на программу РКП(б) 1919 года и руководителей партийной, советской и чекистской ветвей власти, осуществлявших ее. Современная Россия может не беспокоиться по этому поводу. Она имеет наибольшие в сравнении с национальными республиками бывшего СССР заслуги в свержении компартийно-советского уклада. Да и свергнуть этот уклад оказалось совсем просто. Он закачался и упал под весом собственных нерешаемых проблем.

В случае с Украиной и Кубанью, где имела место преступная акция, не связанная непосредственно с коммунистическим штурмом 1929—1933 гг., должен быть определенный круг причастных к ней лиц. Сделать это достаточно просто, ведь акция осуществлялась под маскировочным прикрытием зимних хлебозаготовок. К акции должны были быть причастны те в компартийно-советском руководстве, кто зимой 1932—1933 гг. утверждал о колоссальных запасах хлеба, спрятанного крестьянами в тайных амбарах и ямах. С 1929 года руководство ОГПУ начало создавать методами давления и поощрения плотную сеть сексотов (секретных сотрудников) и информаторов, в том числе в сельской местности. Отправляя в Украину особо уполномоченного ОГПУ В. Балицкого, Сталин поставил перед ним задачу организовать показательное выявление спрятанного хлеба. Хотя чекисты и сеть их помощников не обнаружили в декабре 1932 года запасов хлеба в размерах, которые могли бы представлять интерес для государства, Сталин развернул кампанию обысков, в ходе которой у крестьян конфисковалось все продовольствие.

В группу тех, кто руководил акцией, входили, кроме самого Сталина, секретари ЦК ВКП(б) Л. Каганович и П. Постышев, председатель Совнаркома СССР В. Молотов, а также В. Балицкий и полномочный представитель ОГПУ по Северному Кавказу Е. Евдокимов. Эти палачи украинского народа, за исключением Кагановича и Молотова, были уничтожены самими Сталиным, который не хотел оставлять следов.

На этом семинаре я лучше, чем раньше, понял тех моих оппонентов, которые отрицают геноцидную природу массовых убийств путем изъятия продовольствия. Хотелось бы, чтобы оппоненты и прежде всего — С. Уиткрофт, которого казахи не случайно пригласили в Назарбаев Университет, провели собственное расследование аргументов в интересах квалификации таких убийств как геноцида. Весьма возможно, что они возьмут приведенные в этой статье аргументы во внимание и повлияют на политиков, использующих трагические страницы истории своих народов в собственных целях. Разумеется, только на таких политиков, которым все равно, что историки будут говорить о вожде всех народов и корифее всех наук.