Украинский Икар

Икаром назвал Льва Мациевича поэт Николай Вороной. Пораженный трагической гибелью этого популярного не только в России, но и во всей Европе авиатора, он написал прощальное стихотворение, посвятив его «светлой памяти Льва Мациевича, первого украинского летчика». Миф о крылатом юноше, который, играясь, поднялся слишком высоко в небо, за что и поплатился собственной жизнью, вспомнился Вороному по очевидной аналогии. Мациевича тоже пленяли красота и дерзость полета, возможность бросить вызов земному притяжению…

24 сентября (по старому стилю) 1910 года на Комендантском поле в Петербурге проходил Всероссийский праздник воздухоплавания. Газетная хроника свидетельствовала, что праздник вызвал в северной столице и за ее пределами настоящий ажиотаж. Некоторые репортеры называли фантастические цифры: 175 тысяч зрителей… более 20 тысяч экипажей… несколько тысяч стражей порядка… Люди собрались, чтобы полюбоваться полетами, которые тогда были большой экзотикой. У всех на устах — имена первого русского летчика Михаила Ефимова и капитана Льва Мациевича. Ими восхищались, как через полстолетия будут восхищаться первыми космонавтами.

О Мациевиче говорили, что несколько дней назад он поднимал в воздух председателя Госдумы России Гучкова и премьера Столыпина. Говорили о полученных им призах, о первых ночных полетах… Среди зрителей была и жена авиатора Александра Мациевич. Она уже по собственному — пассажирскому! — опыту знала, что такое высота, и теперь, затаив дыхание, следила, как «Фарман» ее мужа делает круг за кругом над Комендантским полем.

А дальше предоставим слово человеку, которому в тот день также выпало быть участником праздника, — Николаю Морозову, известному народовольцу и ученому. Он знал Л. Мациевича лично, за девять дней до беды летал с ним на том же «Фармане»… Сразу после трагедии Н. Морозов написал статью «Памяти авиатора Л.М. Мациевича», в которой ощущаются острые переживания автора: в них смешались боль утраты, большое уважение к личности Мациевича и сожаление, что ничего поправить уже нельзя.

«Погиб наш лучший авиатор. Погиб на глазах у всех. Невольно хотелось плакать, хотелось спросить: зачем же именно он, такой отзывчивый, добрый, энергичный, интеллигентный?…» — эти слова бывшего шлиссельбургского узника звучат как реквием… Был ясный осенний вечер, «Фарман» летел ровно, будто плыл по небу, и… «Вдруг на страшной высоте его аэроплан покачнулся на бок, как бы переломился посередине, словно бабочка, сложившая свои крылья, и, как листок бумаги, начал падать зигзагами прямо вниз, а впереди его все скорей и скорей падала темная фигура человека. Это продолжалось полминуты, но казалось вечностью: всем сознанием чувствовалось и понималось, что Мациевич летит в объятия смерти, ждущей его внизу, и что ничем уже нельзя его помочь… Смерть была мгновенна…»

Капитан Мациевич стал жертвой технического несовершенства «аэроплана №20». Во время полета лопнула растяжка, проволока запуталась в пропеллере — и самолет стремительно пошел вниз. Мациевич выпал из сидения, к которому не был пристегнут… Трагедия на Комендантском поле вызвала, однако, множество фантастических слухов и версий, проникших даже на страницы зарубежных изданий. В одних говорилось о самоубийстве на почве несчастной любви, другие намекали на причастность Л. Мациевича к тайной террористической организации, которая якобы дала капитану задание устроить аварию, когда в полете рядом с ним будет П. Столыпин, однако авиатору не хватило духа, после чего ему велели самому свести счеты с жизнью…

Попрощаться с Мациевичем пришел почти весь Петербург — это видно на фотографиях того времени. Над траурной процессией плыл дирижабль, напоминая всем о деле, которому посвятил себя покойный, о вечной обманчивости неба... Похоронили капитана на Никольском кладбище Александро-Невской лавры под звуки артиллерийского салюта. Могила утонула в осенних цветах и венках… Был среди них и венок от премьера Столыпина…

Однако «всевидящее» око департамента полиции особое внимание обратило на другой венок — от Украинской громады Петербурга. Возложение его инициировал «мещанин города Полтавы» Симон Петлюра, давний приятель Льва Мациевича… Тут необходимы объяснения. Собственно, нужно просто окинуть взором короткую жизнь капитана Мациевича, чтобы понять, что в этой жизни было главным.

…В 1997 году на фасаде скромного домика в самом центре городка Александровка, что на Кировоградщине (в 35 км от Чигирина) была установлена мемориальная доска, надпись на которой гласит, что именно здесь в 1877 г. родился Лев Мациевич, «пионер авиации» и «выдающийся деятель социал-демократического движения Украины». Среди его предков видим имя мятежного митрополита Тобольского и всея Сибири Арсения Мациевича, который в 1744 г. — единственный среди членов Синода! — отказался принести присягу, в тексте которой высшим судьей в церковных делах назывался царь.

Отец же Льва, Макар Дмитриевич, служил бухгалтером на сахарном заводе, арендованом торговым домом братьев Яхненко и Симиренко. Первые девять лет жизни будущего авиатора прошли в Александровке, а затем родители отдали его учиться в 3-ю киевскую гимназию на Подоле. Способности у Льва были блестящие, тяга к знаниям — неисчерпаема. Об этом свидетельствует уже тот факт, что ему удалось закончить целых три учебных заведения! Из Харьковского технологического института (механическое отделение) его, впрочем, исключили за участие в «антиправительственных беспорядках», однако спустя некоторое время Мациевич все-таки получил диплом инженера, защитив проект коммерческого парохода. Потом были еще Кронштадтское морское инженерное училище и Морская академия (кораблестроительное отделение).

Перечень инженерных идей и проектов Льва Макаровича не может не поражать. Работая в Севастопольском порту, он проектирует броненосный крейсер, системы противоторпедной защиты кораблей, подлодку, участвует в строительстве крейсера «Кагул» и броненосца «Иоанн Златоуст». А чего стоила разработка идеи первого в мире авианосца на 25 самолетов?!

Начало ХХ в. было временем стремительного увлечения воздухоплаванием. Мациевич находит себя и в этом деле. Сам великий князь Александр Михайлович, узнав о проекте авианосца, приглашает его стать членом аэроклуба. А в мае 1910-го Лев Макарович едет в Париж закупать для России первые «Фарманы» и заодно — учиться летать. Там он знакомится с Михаилом Ефимовым, Анри Фарманом, осваивает несколько типов самолетов, после чего получает во французском аэроклубе пилотское удостоверение №178…

Незадолго до своей гибели Лев Мациевич вместе с Ефимовым осуществил первые ночные полеты, работал над устройством для спасения летчиков во время вынужденной посадки на воду, взялся писать книгу «Воздухоплавание в морской войне»…

Две стихии, морская и воздушная, объединяясь, определяли его жизненные планы. Впрочем, была и третья — стихия общественной работы, собственно — политики. Еще будучи харьковским студентом, Л. Мациевич (вместе с Д. Антоновичем, М. Русовым, Б. Каминским) принял самое непосредственное участие в создании Революционной Украинской партии (1900 г.). Взгляды его отличались той радикальностью, которая была характерна для идеологии, изложенной Николаем Михновским в «Самостийной Украине», известной брошюре программного характера.

Учась в Харькове, Мациевич много времени и энергии отдавал деятельности студенческой общины. Среди его товарищей в то время был, в частности, Гнат Хоткевич, писатель и бандурист, с которым они вместе устраивали украинские спектакли, занимались просветительской работой. В Александровском музее хранятся копии документов, свидетельствующих, что за Мациевичем был установлен гласный надзор. И в Севастополь он попал не по своей воле — туда его выслали после исключения из института. Выручал талант. Инженер Мациевич был нужен флоту, тем паче — после унизительных поражений России в войне с Японией.

Отказываться от своих убеждений Лев Макарович не собирался. Бесспорно, его авторитет и популярность в России и за ее пределами весьма помогали украинству. Не произойди трагедия на Комендантском поле, оборвавшая жизнь 33-летнего Мациевича, — быть бы ему среди творцов Украинской Народной Республики!

Тот украинский круг, в котором он был своим человеком, как раз и выдвинул руководителей политического и культурного возрождения нации. В 1903 году, когда в Полтаве открывали памятник Ивану Котляревскому, Лев Мациевич сфотографировался вместе с большой группой участников праздника, призванного продемонстрировать нарастающую силу украинства. На фото он — среднего роста, рыжеволосый, с сосредоточенным волевым взглядом капитан. Рядом — Николай Михновский, Михаил Старицкий, Евгений Чикаленко, Николай Аркас, Сергей Ефремов, Елена Пчилка, Михаил Коцюбинский, Леся Украинка… Собственно, те несколько десятков людей, чьи плечи и удержали на себе тяжеленную УКРАИНСКУЮ ДОЛЮ…