Вдохновитель шестидесятников

Львовский художник Охрим Кравченко (1903 — 1985 гг.) не был «избранником судьбы». Его не удостаивали почетных званий и наград. Членом Союза художников стал почти в семидесятилетнем возрасте. А большую часть жизни нес метку «бойчукиста» и «формалиста», припечатанную ему «борцами за советское реалистическое искусство» еще в 1930-е годы. Но всегда оставался честным в жизни и творчестве, работал «для себя, не имея намерений красоваться на выставках» (из письма Оксаны Павленко к Охриму Кравченко от 15.03.1978р.), свято оберегая в своем художественном наследии и продолжая развивать традиции несправедливо затравленной большевистскими идеологами школы Михаила Бойчука.

Родился Охрим Кравченко 10 февраля 1903 года в селе Кищенци на Киевщине. После окончания художественной студии в Белой Церкви учился в Киевском художественно-индустриальном техникуме (1921-1924). И осенью в 1924 году поступил на факультет живописи Киевского художественного института. Проявив большой интерес и определенные способности к монументальной живописи, студент Кравченко был зачислен в группу профессора Михаила Бойчука.

Уже в первых произведениях художника, которые дошли до нашего времени, — станковых работах «Дом моего детства» (1924), «У терници» (1929), «Старая мельница» (1930), дипломной росписи на стене КХИ «Копание картофеля» (чудом сохранился эскиз работы, датированный 1930-м годом) и ряде рисунков углем из серии зарисовок 1927—1930-х годов чувствуется, что именно в монументальной живописи, обращенной к широкому кругу зрителей, видел Охрим Кравченко основное направление развития украинской художественной культуры нового типа. Ведь в середине 1920-х годов считалось, что «только во фреске можно последовательно развернуть сюжет, подать факты в их диалектическом развитии».

После окончания в 1930 г. КХИ Охрим Кравченко неожиданно был арестован и «за систематическую антисоветскую деятельность» осужден в ссылку в Котлас (Северная Двина). С тех времен сохранился ряд рисунков углем и карандашом, в которых очень удачно схвачен типаж портретируемых — «Попрошайка. Раскулаченный», «За пивом», серия рисунков клеевой краской — «Грузчик», «Девушка» и акварель «Беспризорные. Шпана», которую еще в то время высоко оценил искусствовед из Москвы Павел Юкин, который тоже отбывал ссылку.

И только перед самой войной О. Кравченко было разрешено вернуться в Украину — в Кривой Рог. Вынужденно оставшись в оккупации, он работает художником в журнале «Дзвін», оформляет сборник стихотворений М. Пронченко «Кобза» и роман А. Кащенко «Під Корсунем». Но когда в 1942 году начались аресты и расстрелы ОУНовцев, решает пешком добраться в Киев, где архитектор Петр Костырко помог найти работу.

Избегая возможных послевоенных преследований и репрессий, Охрим Кравченко как методист Центрального Дома народного творчества, в русле политики «эффективного и быстрого внедрения постулатов самого передового искусства» в 1946 году переезжает во Львов. Здесь был приглашен преподавателем стенной полихромии в училище прикладного и декоративного искусства.

Заслуженный деятель искусств Украины, профессор ЛНАМ Степан Коропчак в мемуарном труде «Дорога до мистецтва» вспоминает: «На первом курсе работу по композиции, которую преподавал Р.Сельский, мы выполняли под руководством художника О.Кравченко. Он был прекрасным знатоком стенной полихромии, и студенты восторгались его мастерством владения техникой темперы на стене, когда он ее демонстрировал. Художник обладал стилем живописи, сформированным еще в студии М.Бойчука, он очень много пережил на каторге, но остался человеком твердых убеждений, доброжелательным, всегда с юмором».

Но, будучи «человеком твердых убеждений», Кравченко быстро оказался в кругу «ненадежных приезжих». Пропагандируя национальные принципы и лаконичные формы монументальной живописи, был обвинен «борцами за реалистическое советское искусство» В.Любчиком и И.Гуторовым в «формализме» и уволен с преподавательской работы.

По своим художественным убеждениям Охрим Кравченко отвергал «достижения» «передвижников и соцреалистов» и в то же время стоял в стороне от художников «львовской школы», не всегда воспринимая формальные колористические поиски Романа Сельского или Карла Звиринского, он искал в галичанах прежде всего «сознательного украинца». И судьба и идентичные убеждения сводят его с Еленой Кульчицкой, Николаем Федюком, освобожденной из ссылки ученицей Михаила Бойчука «львовского периода» Ярославой Музыкой, Олексой Шаткивским, Владимиром Островским и другими.

Как отмечает в своем труде «Між свободою і тоталітаризмом» искусствовед Орест Голубец: «Чрезвычайно весомой была позиция тех немногих, кто не желал идти на какие-либо компромиссы и откровенно отрицал антихудожественные постулаты «самого передового» творческого метода. Осознание очень важной роли «изгнанников» советского искусства, художников-нонконформистов, происходило постепенно. Именно они стали вдохновителями и кумирами поколения молодых художников (тогда еще студентов), которых сейчас называем «шестидесятниками». К таким людям в полной мере можно отнести и Охрима Кравченко.

В мастерскую художника, которая тогда занимала угол в двухкомнатном помещении по ул. Лысенко, 26 (в 2008 году на стене дома была установлена мемориальная доска, автором которой стал львовский скульптор Владимир Ропецкий), заходили Иван Дзюба и Николай Холодный, Лесь Танюк и Николай Свитличный, Алла Горская и Галина Севрук, Люба Панченко и Людмила Семикина (в архиве художника бережно сохранены, переписанные от руки «антисоветские» тексты и стихотворения, привезенные в те времена киевлянами).

Во времена «хрущевской оттепели» Львов становится центром национальных творческих поисков, оставив далеко позади Киев «с его серостью официального соцреализма». Стимулируемый процессом «национального возрождения», Охрим Кравченко занял в художественной жизни Львова собственное место, убедительно и последовательно утверждая на своих полотнах принципы монументализма. Именно в них видел художник проявление большой национальной художественной традиции, усвоив у своего Учителя тягу к национальной тематике, «вечным темам» народного бытия, выраженных в «цельной лаконичной форме монументального, словно вневременного образа- символа».

К тому же художник работал в старинной технике яичной темперы, не употребляя в своей палитре краски фабричного производства (как это было и в мастерской Бойчука), благодаря чему живописная фактура его полотен напоминает древние фрески. (Эту особенность произведений О.Кравченко отметил на персональной выставке художника в 1967 году в Киевском Доме литератора поэт Павел Тычина).

Художники Николай Кристопчук и Иван Остафийчук, Вадим Черкес и Владимир Федько, Леся Крипьякевич и Стефания Шабатура, Владимир Урищенко и Владимир Моргун, Иван Крыслач и Богдан Романец были частыми гостями художника, потому что «заинтересованность интерпретацией идей школы, которой долгое время пренебрегали, постепенно отражается на живописи семидесятников». Благодарными учениками-слушателями, которым «не чужой была судьба украинской живописи», стали львовские искусствоведы Богдан Горынь и Василий Глинчак, Олег Сидор и Любовь Волошина, которые зафиксировали свои впечатления от этих разговоров в литературно-художественных публикациях.

«Наш украинский народ щедрый талантами, только мы не всегда умеем ценить одаренность, да и не все способны проявить себя полностью, раскрыться на глубину своего творчества. А жаль...» — с горечью сказал восьмидесятидвухлетний художник на открытии персональной выставки в 1985 году. Сказал, не боясь «еще ныне здравствующих творцов соцреализма», лелея веру в то, что принципы монументального искусства бойчукистов в конце концов займут надлежащее место в творческой практике украинских художников, повторяя слова Учителя-романтика: «Когда кончается зима и в начале весны появляются цветы, их немного, но мы знаем, что придет весна и цветов будет тысячи...»

Фоторепродукции предоставлены автором