«Возвращение к себе нынешнему»...

На сцене Театра имени И. Франко известный кинорежиссер Сергей Маслобойщиков поставил пьесу «Буря», которую исследователи творчества великого драматурга считают прощанием Шекспира с миром театра. «День» встретился с постановщиком вскоре после премьеры. Под шум аплодисментов мы поговорили о театре и кино, о гражданской позиции художника и людях, которые влияют на нашу судьбу.

— Сергей Владимирович, почему именно «Бурю» вы выбрали для постановки. Ведь это достаточно сложное для сценического прочтения произведение?

— Эту пьесу действительно очень трудно ставить на сцене. Так же, как нелегко поставить «Фауст» Гете, «Лесную песню» Леси Украинки. На мой взгляд, это не столь драма, сколь драматическая поэма. Там очень много сосредоточено в слове, в рассказе персонажей, и это диктует определенную стилистику спектакля. «Буря» — последняя пьеса Шекспира, скорее всего, о самом себе. Остров Просперо — это и есть литературное достояние Шекспира, с которым он прощается, чтобы возвратиться к обычной жизни.

— Премьера состоялась. Вы как режиссер довольны тем, что получилось?

— Всегда, когда ты только задумываешь произведение, то ждешь более объемного и глубокого результата. Но когда работа заканчивается, то появляется ощущение, что некоторые моменты вышли из-под твоего контроля. У меня еще не было такого, чтобы, закончив работу, я на все сто процентов был доволен результатом.

— Это значит, что спектакль будет еще дорабатываться?

— Жизнь в театре достаточно интенсивная, у меня, скорее всего, не будет уже такой возможности. На небольших репетициях попытаюсь что-то еще доделать...

— А что именно вам хотелось бы изменить?

— Изменения, вероятно, касались бы ритма спектакля и его интонации.

— Вы сказали, что в этой пьесе особая роль принадлежит слову. К сожалению, игра некоторых актеров наводит на мысль, что в драматический театр нужно теперь ходить с текстом произведения. Многие слова актерами произносились невнятно и просто не доходили до зрителя. Неужели молодых актеров перестали в институтах учить технике сценической речи?

— Не исключаю, что могут быть погрешности и в акустике зала. Хотя, когда выходят на сцену бывалые актеры, владеющие техникой речи, то текст они произносят достаточно внятно. Один и тот же актер может быть очень естественным в кино, а в театре его не услышат даже в пятом ряду. В театре речевой аппарат должен быть настроен на другой лад. Но во многом сила голоса, восприятие его зрителями зависит от убежденности актера. Когда он не иллюстрирует ситуацию, а говорит какие-то важные для себя вещи, тогда есть посыл в зал. От этого посыла зависит и звук, и энергия слова.

— Сергей Владимирович, вы уже почти десять лет работаете в театрах Венгрии. Осуществляли проекты, в которых были заняты российские, итальянские, немецкие, корейские и румынские актеры. Скажите, украинская театральная школа чем-то отличается от венгерской?

— Наша актерская школа, как и венгерская, неоднородная. И здесь и там актеры делятся на два типа — те, которые приходит на репетицию, как на службу в офис, с портфелем, — и актеры, которые «живут в театре». Конечно, такое отношение к работе, когда театр и есть сама жизнь, больше свойственен нашему славянскому миру. На Западе более прагматичный подход, там главное в жизни — семья, а театр — это работа, и, как любая работа, он на втором месте. Хоть это не означает, что актеры-прагматики не профессионалы. Они, как хорошие менеджеры в своих офисах, тут же включаются в работу, выполняя сложные задачи. Но есть среди актеров и абсолютно сумасшедшие люди! Есть фанаты, которые и днем, и ночью готовы репетировать. У них часто бывает свое, отличное от режиссера, мнение, они иногда спорят. Но я люблю таких актеров, потому что чувствую: они также захвачены работой, они идут со мной рядом. Так и должно быть, потому что это и есть творческий процесс!

— Премьера на франковской сцене означает, что вы окончательно вернулись в Киев?

— Что дальше последует в Киеве, я не знаю. Пока планов нет. Театральные планы связаны только с Венгрией. Что касается Украины, то мне очень хочется быстрее вернуться в кино. У меня есть замыслы, которые хотелось бы реализовать. Один из них — полнометражный художественный фильм о событиях начала прошлого века — связан с убийством Столыпина в Киеве. Это реальная история, на основе которой мы с Мариной и Сергеем Дьяченко написали сценарий. Вроде бы этим проектом заинтересовался успешный продюсер Олег Кохан, и это дает надежду, что фильм все-таки будет реализован. Еще есть предложение от «Мосфильма», а также есть у меня задумка снять фильм по камерному сценарию. А с чего начнется мое возвращение в кино — пока не знаю.

— Это будет возвращение к себе прежнему?

— Человек ведь не является застывшей системой, он постепенно развивается. Я уже другой человек. Я другой — не такой, как был раньше. Это возвращение к себе нынешнему, правильнее было бы сказать.

— Вы дважды, начиная с первого своего фильма, обращались к творчеству Кафки. Это из-за него вы пришли в режиссерскую профессию?

— Мой приход в кино не был связан с Кафкой. Он был связан с желанием воспользоваться другими выразительными средствами для воплощения того, что меня как художника волновало. Я мечтал заниматься кино и театром всегда. Но поскольку нельзя объять необъятное, и с чего-то нужно было начинать, — выбор пал на художественный институт. К тому же мои родители считали, что я обязан вначале научиться что-то делать своими руками, и профессия художника как раз подходила.

— Чем занимались ваши родители?

— Мама была актрисой филармонии, чтицей. Отец тоже был в молодости актером. Но его сильно подмяла война. Еще до войны он поступил в Щепкинское училище. А после войны работал в киевском Театре советской армии (потом этот театр переехал во Львов). Там он и познакомился с мамой. А потом отец вдруг решил, что творческая профессия не позволяет содержать семью. И когда ему было уже под сорок, он поступил в технический вуз, занимался электродинамикой, стал видным ученым.

— В вашей творческой биографии есть фильм о кинооператоре Саше Шумовиче, трагически погибшем в самом начале своего пути. Этот фильм — дань дружбе?

— Саша Шумович был моим ближайшим другом. Он был просто виртуозом в своей профессии. До его гибели все свои фильмы я снимал только с ним. Нас познакомил Роман Балаян, когда я искал оператора для своей курсовой работы. Мы моментально подружились, между нами было удивительное взаимопонимание. Снимая «Жозефину», мы практически не общались, потому что нам достаточно было взгляда, и мы уже понимали друг друга. В своих фильмах я не разделял, где заканчиваюсь я как режиссер и где начинается Саша как оператор. Его смерть повлияла на мою судьбу. Очень важно, когда в жизни есть люди, которые тебя понимают, которые дают тебе знать, что все, что ты делаешь — не бесполезно. Чем меньше таких людей, тем сложнее двигаться вперед.

— Сегодня вы уже знаете, что случилось с Сашей в ту роковую ночь в Москве?

— Официальная версия, что Шумовича застрелил Владимир Кучинский, который на момент совершения преступления был не в себе. Он застрелил Сашу, а потом себя. Но и сегодня никто не знает, что на самом деле произошло. Это были лихие 90-е годы: криминальные связи кино и бизнеса! Саша мог случайно оказаться в том месте, где ему не нужно было быть. Накануне смерти Шумович выиграл «Грин-карт» и собирался ехать в Америку. Я уверен, если бы Саша добрался до Голливуда, то его сегодня знали бы не только мы с вами.

— Вы сказали, что пьесу «Буря» Шекспир написал о самом себе. А о каком вашем фильме или спектакле можно сказать, что он о вас?

— Все мои режиссерские работы — и о других и, конечно, обо мне. Они, наверное, складываются в главную тему, которая как-то связана с тем, что меня держит в жизни.

— А если говорить о вашем фильме об оранжевой революции «Nevseremos»?

— Он тоже делался по голосу души. Меня волновала тема свободы человека, тема возможности стать самостоятельным. Этот фильм был своего рода выражением и моей гражданской позиции. Я был и остаюсь поклонником оранжевой революции. Ведь ее цель заключалась не в том, чтобы раздать всем по краюхе хлеба, а в том, чтобы создать условия для самостоятельного, независимого ни от кого, творчества. Те, кто думал, что после прихода «оранжевой» команды посыплется манна небесная, ошибались. Если этот момент был упущен — то это беда.

— То есть вы сегодня не испытывали чувства разочарования, не обманулись в надеждах?

— Разочаровываюсь сейчас, когда наблюдаю, как возвращаются старые формы социальной жизни, когда слышу старую знакомую «музыку» политиков, от которой старая послушная цирковая лошадь начинает бегать по кругу.

— Что же делать в таком случае человеку мыслящему, думающему — выстроить свой остров подобно шекспировскому Просперо?

— Наверное. А как еще? Выход всегда есть!

СПРАВКА «Дня»

Сергей Маслобойщиков в 1981 г. окончил факультет графики Киевской художественной академии (мастерская Т.Лящука), в 1986 году учился в Киевском государственном институте театрального искусства им. И. Карпенко-Карого, в 1989 г. окончил Высшие курсы режиссеров и сценаристов в Москве (мастерская Р. Балаяна). Работал художником в театрах Киева. Снялся в фильмах: «Ни дня без приключений», «Вера, Надежда, Любовь», «Домино», «Второе дыхание», «Земные и небесные приключения», «Остров юности», «Осенний этюд»...

Автор фильмов: «Сельский врач» (по рассказу Франца Кафки) (1988), «Иной» (1989).

В 1994-м дебютировал в полном метре фильмом «Певица Жозефина и мышиный народ» (по произведениям Франца Кафки). В 2002-м снял полнометражный игровой фильм «Шум ветра». Автор неигровых фильмов: «Мир Саши Шумовича», «От Булгакова», «Две семьи», «Лидер», «Nevseremos’!» ...

Режиссер театральных постановок: «Театральный роман» в киевском Театре на Подоле; «Кармен» в «Мадьяр синхаз» (Венгерский театр, Будапешт); «Мещанин во дворянстве» в «Уй синхаз» (Новый театр, Будапешт), «Сон в летнюю ночь» в «Уй синхаз» (Будапешт), «Тоска» в «Чоконаи синхаз» (Театр Чоконаи, Дебрецен, для Международного оперного фестиваля в г. Мишкольц), «Вестсайдсткая история» в «Чоконаи синхаз» (Дебрецен), «Скупой» в «Уй синхаз» (Будапешт), «Манон Леско» (Международный Будапештский Весенний фестиваль, «Чоконаи синхаз», Дебрецен), «Укрощение строптивой» (Международный Шекспировский фестиваль в Дюле, «Чоконаи синхаз»), «Буря» в Национальном академическом драматическом театре им. Ивана Франко, Киев.