Простые вещи

Перформанс (что в переводе с английского означает «спектакль», «зрелище») — жанр обманчиво простой и демократичный. Став популярным в мятежные 1960-е, он соблазнил слишком многих вплоть до полной профанации. Теперь кто-угодно из тех, кто считает себя художником, — а таких, к сожалению, хватает, — может, собрав немного публики, представить любой вздор и назвать это перформансом. Именно такую профанную форму обрели большинство подобных акций в Киеве. Но на прошлой неделе творческая публика, которая пришла в киевскую галерею «Ателье Карася», имела возможность увидеть перформанс как действительно артистичное зрелище.

Проводил акцию столичный художник грузинского происхождения Бадри Губианури. Он известен в первую очередь как живописец-абстракционист, который придерживается достаточно аскетической стилистики и не склонен к публичным самопрезентациям. Тем интереснее было увидеть, что он будет делать.

А делал он то, что всегда делает художник — создавал в ограниченном пространстве определенную последовательность знаков, из которых понемногу выкристаллизовывались смыслы — и художественные, и эстетические. Началось с весов, на чашах которых был зажжен огонь. Среди белых стен галереи это само по себе производило гипнотическое впечатление. Облаченный в черное, молчаливый и сосредоточенный, Бадри работал при помощи очень простых, четких жестов и предметов. Собственным телом намечал углы к стенам. Рисовал подобную изогнутую линию на листе ватмана. Опять воспроизводил ее при помощи стула. Выносил и клал на другой лист бумаги белый муляж черепа. Он как будто измерял при помощи собственного тела, которое, таким образом, символизировало все человеческие тела, реальность вокруг себя. Все это, человеческое — одна и та же настойчивая поза, череп, бумага, стул — объединенные действиями художника, образовали определенную смысловую плоскость — хорошую метафору двухмерного, однообразного человеческого мышления. Но выход был найден опять-таки очень простым и эффектным жестом: Бадри положил на весы череп, который полностью перевесил пламя, а затем одним резким движением высыпал на другую, пылающую чашу гору восковых свечек, чем полностью возобновил равновесие. А также задал ту же вертикаль, которая преобразовала плоскую человеческую суету в объем совершенного смысла. И, насколько здесь мог бы быть уместен театральный термин, — такое завершение повлекло за собой настоящий маленький катарсис.

Вот парадокс: свечи, весы, огонь, череп, черное и белое — все это в исполнении кого-либо другого выглядело бы набором банальностей. Но Бадри удалось в эту обычную визуальную материю внести незримый дополнительный компонент, который и собрал все в целостное произведение искусства.

Это, собственно говоря, и есть талант.