Через океан — с веслом наперевес

Когда на океанскую гладь спускались сумерки, Резвой кидал весла и в праздном безделье наслаждался закатом. Это были самые прекрасные минуты его путешествия. Правда, испорченный цивилизацией, он еще иногда включал магнитофон, ставя себе классику, и заваривал горячий, пахнущий уютом кофе.

«Скажите на милость, зачем для этого лететь в Атлантику и в 65 лет подвергаться риску, возможно, даже смертельному?! Ведь можно спокойненько наслаждаться закатом, лежа в гамаке, на собственной даче?!» — так, усмехаясь, говорили оппоненты Резвого. Причем, как ни странно, их оказалось немало, и спорить с ними было бесполезно, — другая группа крови заставляла, не понимая друг друга, общаться будто бы на разных языках. Даже мама, прощаясь, сказала: «Ты определенно — старый идиот» и посмотрела грустным, обреченным взглядом. Тогда Павел Дмитриевич еще не знал, почему она так посмотрела.

Мама умерла почти сразу же, узнав, что сын одолел океан. Он узнал об этом на Барбадосе, и друзья помогли поскорей вернуться во Львов. Уже обняв плачущих близких, Резвой спросил: «Что она говорила обо мне?» — «Она все-таки одобрила тебя». И у Павла Дмитриевича словно отпустило сердце.

ЛОДКА, КОТОРУЮ НЕ СОЖГЛИ, И «ЖИВОЕ» САЛО

Но это было потом, после победы, к которой пролегал все-таки нелегкий путь. Поначалу полетел Павел Дмитриевич в Лондон, где его ждала беседа с членами Международного общества океанских гребцов, раз в два года устраивающих состязание, — кто быстрее на обычной лодке пересечет Атлантический океан. Кстати, на одной из регат его сын Теодор, ныне одессит, тоже в одиночку преодолел океан. Это был первый украинец, пересекший Атлантику на обычной лодке. Потом был россиянин Федор Конюхов. А вот российский гребец Слава Савченко через шесть дней передал сообщение SOS. За ним вылетел вертолет. Лодку же, по существующим правилам, положено было сжечь, чтобы она, неуправляемая, не грозила океанским короблям опасностью с ними столкнуться. К счастью, Савченко быстро понял, что океан — не его стихия, и отошел не так далеко, поэтому было решено лодку спасти. В нее ловко впрыгнул, спустившись с вертолета, Кеннет Краглоу, директор общества океанских гребцов, и доставил ее к берегу. Вот на этот транспорт и мог рассчитывать старший Резвой. Правда, ему порядком пришлось повозиться — два года бесхозности дали себя знать. Пилил, стругал и паял все сам лично. Приделал к борту два автомобильных аккомулятора, полностью обеспечивающих все потребности в энергии. Конечно, потребовались деньги, и Павел Петрович подыскал себе работу…сантехником. Очень скоро англичане «передавали его из рук в руки» как добросовестного и недорогого работника своим друзьям и знакомым. И таким образом все- таки удалось наскрести на харчи. Ведь в дорогу нужно было взять не менее 80 кг продуктов, аварийный запас жидкости и опреснитель морской воды. Купил сухари, сгущенку, тушонку, бобы и различные сублемированные продукты, которые заливаешь кипятком — и, пожалуйста, тебе, к примеру, баранина с рисом. Вкус, конечно, не тот, но с этим приходилось мириться. Павел Дмитриевич взял с собой еще и украинское сало, а одна команда презентовала ему несколько килограммов шоколада. Перед употреблением он наливал растопившийся продукт в пластиковый мешочек, опускал его в воду и через некоторое время вынимал шоколад уже чуть затвердевшим.

ПЕРНАТЫЕ ПРОВОЖАТЫЕ

Весь путь Резвого сопровождали птицы. Они не позволяли ему ощущать себя одиноким (мобильник «гавкнул» на четвертый день, старенькое радио не тянуло…). Одна пичуга упала прямо в лодку, и несколько дней Павел Дмитриевич ее выхаживал. Где- то плыл и сопровождающий путешественников катамаран с добровольными помощниками, — норвежской супружеской парой и 83-летней бабушкой. Она никак не хотела сидеть на берегу, а мечтала фиксировать время прибытия гребцов. Что ж, у каждого — свои развлечения.

Из развлечений Резвого, кроме удивительной красоты заката и восхода, было еще купание. Но перед тем как прыгнуть в воду приходилось себя крепко привязывать веревкой к лодке. Иначе могло вмиг унести течением, и тогда прости-прощай лодка, и трудно даже предположить, что могло быть еще... Волны, по нашим представлениям, были немаленькие: 3 — 4 метра, не меньше, поэтому гребца все время окатывало брызгами, то есть плыл он с головы до ног мокрым. Фанерная лодка, прокленная эпоксидкой, легко скакала по волнам, не переворачиваясь благодаря килю, прекрасному чертежу, по которому делали лодку, а еще потому, что Бог миловал, и за все плаванье не было ни одного приличного шторма. Быть может, и удивительная интуиция путешественника, заставляющая добираться к Барбадосу совсем не по прямой, как делали это некоторые, помогала правильно выбрать маршрут. А то ведь несколько лодок до сих пор, с 20 января, так и не дошли к месту прибытия. SOS, правда, не шлют, но от гребли отказались, отдавшись на милость волнам. Последние ежесуточно дарят лодке 24 — 25 км, так что все равно к Барбадосу прибьешься.

— Ну а если грести, сколько можно проплыть за день?

— За сутки километров 70, что я и делал, поэтому и прибыл вторым. Днем из-за страшной жары грести было невозможно, весла брал только ночью. Спасало то, что через какое-то время голова переставала участвовать в процессе, и можно было думать о чем угодно, вспоминать, мечтать, даже дремать. А во сне видеть близких — жену, дочь, троих сыновей, маленьких внучек. Я почему-то видел их в своей лодке, совсем близко…

(Дочь Оля, которая, как и отец, будет геологом, призналась, что не знает, каков отец раздраженный. Дети так редко видели его, что когда он приезжал, боялись его огорчать.)

«ЛОВИТЬ АКУЛ Я ОКАЗАЛСЯ НЕ ГОТОВ»

— Отчего вас, которого так любят в доме, все время несло к каким-нибудь дальним берегам? В общей сложности на Памире проработали геологом больше 25 лет. А еще Чукотка, Кольский полуостров, Амур… Может, все дело в генетическом коде, который несет ваша фамилия?

— Просто я выбрал себе мужскую профессию, обязывающую много ездить, привыкнул к экстремальным условиям. Посредством своей профессии я и старался обеспечить немаленькую семью. А мои предки жили в Санкт-Петербурге. Недавно нам передали по нашей просьбе краеведческие записки из Петербурга, которые говорят, что Терентий Резвой владел островами — большим и малым Резвым. Когда-то наша фамилия писалась через букву Ы, но мои предки-дворяне посчитали, что это несколько неприлично. Во Львов же мои родители переехали, когда папе, преподавателю горного института, в 52 м предложили во львовском университете руководить кафедрой.

— Когда вы вышли на пенсию, думали ли вы, что еще столько необычного впереди? Возраст вроде бы и не берет вас вовсе…

— Жизнь имеет тот смысл, который мы ей придаем. Если не утрачен интерес к миру, то какая разница на пенсии ты или нет? Ведь уже на пенсии, год назад, я работал в Африке геологом. Как говорил Моруа: «Стареть — это всего лишь дурная привычка, на которую у занятых людей нет времени».

— А Хемингуэевского «Старика и море» вы не вспоминали, ведь пробыли в океане почти столько, сколько и он?

— Еще как! Перед поездкой я купил огромный нож и сделал что-то вроде багра. Но все-таки ловить акул я оказался не готов. Одна из них оторвала часть борта и, сделав круг вокруг лодки, еще долго тащила ее. Снасти свои я из-за огромных рыб растерял, они словно отбирали их у меня, и нож мой сломался… А вот киты проявляли добродушие, я видел их очень близко. И еще одну незабываемую картину мне как геологу подарила судьба — небо прорезал огромный болид и, осветив все вокруг миллиардами огней, рассыпался на куски. Такое видеть человеку удается редко.

…Когда после разговора с Резвым, пришла домой, то сразу же разыскала знакомую книгу с изображением на обложке немолодого мужчины — «Старик и море».

«Хотел бы я купить себе немножко счастья, если его где-нибудь продают, — сказал старик.

А на что ты его купишь? — спросил он себя. — Разве его купишь на потерянный гарпун, сломанный нож и покалеченные руки?

Почем знать! Ты ведь хотел купить счастье за восемьдесят четыре дня, которые ты провел в море. И, между прочим, тебе его чуть было не продали…

Не нужно думать о всякой ерунде. Счастье приходит к человеку во всяком виде, разве его узнаешь? Я бы, положим, взял немного счастья в каком угодно виде и заплатил за него все, что спросят. Хотел бы я увидеть зарево Гаваны, — подумал он. — Ты слишком много хочешь сразу, старик. Но сейчас я хочу увидеть огни Гаваны — и ничего больше».

«МАРИОН-ЛЬВОВ» ИДЕТ К ГАВАНЕ

Так вот почему Резвой завтра летит на Кубу! Совсем не долги отдавать. Он ведь считает, что должен с Барбадоса с логотипом фирмы «Лешарг», которая выпускает одежду, проплыть мимо Гаити, пересечь все Карибское море. И именно так сможет вернуть деньги обществу океанских гребцов, которые истратили средства на его путешествие через Атлантику. В Украине за полгода почти ежедневного хождения по различным инстанциям и фирмам ему не удалось найти спонсоров. Вся его украинская поддержка свелась к специальным очкам, которые ему подарила одна из львовских «Оптик». Хотя, когда его лодка пришла в Барбадос, множество газет мира написали: 65-летний украинец — самый старший из гребцов, которым удалось переплыть в одиночку океан!

Сегодня, читатель, когда вы держите в руках эту газету, Резвой, конечно, сидит в своей лодке «Марион-Львов» и плывет к своей выстраданной Гаване, огни которой мечтал увидеть Старик. Так распорядилась судьба, так запрограммировал когда-то Хемингуэй. И я говорю себе: наш путь начертан нашими склонностями и страстями. И «нет ничего невозможного, и есть пути, ведущие отовсюду; и если у человека достаточно воли, то всегда найдутся и средства». Если бы мы научились привносить в жизнь немного красоты, хотя бы тем, что научились наслаждаться ею, разве она не отплатила бы нам полнотой чувств, которые, наверное, и есть молодость, счастье и такое необходимое человеку, хоть иногда, чувство Победы.