Можно ли ограбить «Энергоатом»?

— Показатели работы вашей компании убедительно свидетельствуют о том, что атомная энергетика Украины работает не только без серьезных проколов в области безопасности, но и улучшает производственные и экономические показатели, совершенствует социальную сферу, несмотря на трудности, выполняет задания по капитальному строительству и достройке атомных блоков на Хмельницкой и Ровенской АЭС. В то же время, от внимательного наблюдателя не может укрыться, что против «Энергоатома» ведется преднамеренная кампания, направленная на то, чтобы представить ее полнейшим банкротом. Откуда растут ноги у этих потуг? Не являются ли они неким ответом на ликвидацию наблюдательной коллегии «Энергоатома»?

— Наши аналитики также отмечают, что в разных средствах массовой информации появились так называемые шаблоны — материалы, сделанные словно под одну гребенку, хотя и под разными ракурсами. Вся эта, если можно так ее назвать, информация направлена на то, чтобы не просто показать те или иные недостатки в работе нашей компании, но как бы еще и «навесить» их непосредственно на нынешнее руководство. Происхождение подобных публикаций может быть самое разное. Ведь процесс финансового оздоровления, начатый нами, затронул интересы многих бизнес- структур, которые работали с «Энергоатомом» до прошлого года. Примеров я мог бы привести множество. Возбуждены даже уголовные дела, особенно по операциям, проходившим в 1997—1999 годах. На ввозе/вывозе ядерного топлива тогда подвизалась целая плеяда коммерческих структур, зарабатывавшая на посредничестве путем бартерных, зачетных и вексельных схем. Именно они привели к тому, что компания встречала начало прошлого года в состоянии стагнации. Положение было очень сложным, и нам пришлось принимать кардинальные меры. В результате не сработали довольно хитроумные схемы и кое-кто потерял немалые деньги, которые готовился вывезти в оффшоры. Сегодня «Энергоатом», который прежде служил для посредников «законной» кормушкой, грабить уже нельзя. Кому это понравится? Вот и приходится узнавать о себе из прессы многое такое, к чему никогда не имел ни малейшего отношения.

Одновременно активная деятельность развернулась и в судебных органах. Дошло даже до того, что по инициативе семи фирм было начато дело о банкротстве и введении внешнего управляющего компании. Естественно, у «Энергоатома» остались долги прошлых лет, когда компания была в тяжелом финансовом положении. И основания для недовольства этим имеются. Но если проанализировать отношения с этими семи компаниями, получившими первоначально поддержку суда, то выяснится, что долги там — на 70% так называемые накрутки, созданные из воздуха специально для того, чтобы «посадить» компанию на долговую иглу. Схемы, применявшиеся в 1997—1999 годах, давали возможность посредникам получать даже не прибыль, а сверхприбыль. История этих долгов довольно неприглядная, более того, эти действия — уголовно наказуемые. Об этом может свидетельствовать и ряд уголовных дел, открытых в отношении фирм-посредников и их руководителей. А сегодня эти люди, тщательно отслеживающие наше финансовое состояние, видят, что компания устойчиво и стабильно работает, через нее идут немалые финансовые потоки, и хотели бы их снова оседлать, получить из воздуха «живые» деньги. Можем ли мы позволить реализовать эти воспоминания о сладком прошлом? Естественно, компания доказывает в суде и, я уверен, окончательно докажет свою правоту, основываясь на законодательстве. И в этом мы уже многого добились. Как известно, апелляционный суд недавно отменил решение о введении внешнего управляющего.

Не исключаю, что есть бизнес-интерес и желание получить доступ к управлению «Энергоатомом» также и у некоторых фирм и личностей, представленных в ликвидированной ныне наблюдательной коллегии: не сбылось намерение использовать нашу компанию (предлагавшиеся схемы были заведомо убыточными) как мощный финансовый ресурс! Теперь включились неудовлетворенные амбиции...

И все же конкретных инициаторов данной PR-кампании я назвать не могу, хотя их возможный круг, уверен, я очертил с необходимой точностью.

— Все эти вопросы, очевидно, обсуждались на закрытой для прессы части заседания балансовой комиссии вашей компании?

— Да, разговор был предметный и адресный. Упор сделали на недостатки, имеющиеся в работе наших подразделений, атомных электростанций и компании в целом. Одна из самых больших проблем — это сохраняющаяся задолженность. Руководство компании, естественно, недовольно этим. Несмотря на то, что еще в начале года всем подразделениям было предложено осуществить конкретные меры, направленные на решение этой проблемы, они осуществлялись недостаточно ответственно. Поэтому, особенно в погашении дебиторской задолженности, мы продвинулись недостаточно. (Впрочем, не способствует эффективности решения этого вопроса и судебная система). Каждой станции на комиссии путем голосования выставлялась соответствующая оценка. Мнения при этом нередко расходились и решения принимались большинством голосов. Например, при оценке Южно- Украинской станции из 13 членов комиссии восемь высказались за удовлетворительную оценку, четыре поставили «неуд» и один воздержался. Правда, в одном случае все высказались единогласно: работа крупнейшей в стране и даже в Европе Запорожской АЭС была признана неудовлетворительной. Именно она имела самые большие резервы для повышения эффективности работы, но не использов ала их в должной мере. К примеру, выполнение основополагающего приказа №1 «Энергоатома» могло бы существенно улучшить итоги деятельности этой АЭС. Однако исполнительская дисциплина тут оказалась не на высоте. Впрочем, решение по этой АЭС, нужно признать, все же несколько заниженное. Вместе с тем, я надеюсь, оно будет воспринято правильно и позволит руководству станции и всему коллективу исправить недостатки, сконцентрировать свои усилия на выполнении поставленных задач и обеспечить, по итогам года, хорошие показатели.

— Одна из ведущих по мощности атомной энергетики стран мира — Украина — до сих пор не располагает собственным ядерно-топливным циклом. Более того, именно позицию «Энергоатома» называют причиной этого. — Мы действительно располагаем сегодня большими возможностями и запасами ресурсов, которые можно использовать для производства ядерного топлива. Но в полном объеме создание отечественного ядерно-топливного цикла эксперты считают для нашей страны невозможным и ненужным.

Это чрезвычайно затратное дело. При нынешнем состоянии экономики Украина просто не сможет его осуществить. В то же время совершенно реально интегрироваться нашими ресурсами в процесс создания ядерного топлива Россией и Казахстаном. Поэтому я бы назвал ныне действующую программу создания ядерного топлива несколько романтичной. Конечно, рассматривая ее, нужно сделать скидку на период, в который она принималась, когда были разорваны связи между Украиной и Россией, и тогда сама ситуация вынуждала ставить подобные задачи. Сегодня эта программа требует переосмысления и корректировки с учетом нынешних реалий. Естественно, мы не должны отказываться от добычи собственного урана, равно как и от интеграции в вопросе создания ядерного топливного цикла с Россией и Казахстаном. Это хорошо понимают у нас в компании, и здесь вы не найдете ни одного человека, кто бы выступал против этого. Другое дело, что процесс финансирования соответствующих мероприятий должен быть прозрачным, то есть мы должны быть уверены, что вложенные деньги приближают нас к конечному результату. Но сегодня средства идут, словно в черную дыру, в какой-то непонятный фонд ЯТЦ. Это даже не юридическое лицо (там никого нельзя призвать к ответу), он никем не управляется, и никто не знает, как расходуются направленные туда деньги — нет никакой отчетности. А если взять материалы проверок предприятий ядерной промышленности, финансирующихся из этого фонда, то мы получим данные о множестве обнаруженных там финансовых нарушений, включая нецелевое использование поступающих средств. Поэтому мы действительно не согласны с системой финансирования этой программы.

Итак, вначале нужно скорректировать саму программу, а затем уже под нее создать прозрачный источник финансирования, в том числе, конечно, и с нашим участием. Но тут есть нюанс. Сегодня дебиторская задолженность энергорынка перед «Энергоатомом» — 7,4 миллиарда гривен. Это полтора года работы компании и отложенные до лучших времен технические мероприятия по безопасной эксплуатации АЭС. Такие времена, к сожалению, никак не наступят. И на нас навалился ворох проблем, главная из которых — без надлежащего финансового обеспечения добиться безопасной работы. Поэтому мы предлагаем, чтобы нашу задолженность перед этим фондом (500 млн. грн.) погасили с учетом имеющейся несравнимо большей задолженности энергорынка за отпущенную ему электроэнергию. Ведь может же электрогенерация брать кредит на покупку угля, а погашать его за счет всего энергорынка. Разве у нас не аналогичная ситуация? Мы предлагаем при этом все счета пропустить через Госказначейство, где налажен строгий контроль за каждой бюджетной копейкой. Это повысит ответственность за использование средств. Такова наша позиция, но к ней почему-то пока не прислушиваются, а добиваются, чтобы мы и дальше платили неизвестно за что. Мы также предлагали сделать фонд ЯТЦ юридическим лицом и распорядителем соответствующих средств, чтобы с него можно было спросить. Но это никому, по-видимому, не надо. Потому что с мутной водой всегда легче иметь дело.

Есть еще одна составляющая этой проблемы. Украинский уран, поставляемый в Россию, находит отражение в себестоимости ядерного топлива, которое мы затем там покупаем. И получается, что он обходится нам гораздо дороже, чем российский. В частности, в этом году мы имеем $15 миллионов убытков только на цене отечественного урана. Какой хозяин согласится с таким экономическим результатом? Так что тем, кто руководит ценовой политикой нашей ядерной промышленности, над этим нужно задуматься. В первую очередь я тут имею ввиду руководителей совместного предприятия, созданного Украиной, Россией и Казахстаном. Эта структура нам, конечно, очень нужна, но из-за отношения к делу этих людей, установивших себе невиданные у нас оклады, но не стремящихся выполнять свои задачи, она оказалась малоэффективной.

— А как вы смотрите на предложение создать вертикально интегрированную структуру по управлению ядерным комплексом?

— В целом эта идея имеет право на существование. Но предварительно необходимо осуществить целый ряд мер законодательного и нормативного характера. Если сегодня просто соединить «Энергоатом» (с накопившимися у него проблемами) и ядерную промышленность (у которой таких проблем еще больше), то это будет равнозначно союзу двух, совершенно не способных помочь друг другу, инвалидов. На самом деле такое предложение в нынешних условиях означает ни что иное, как попытку некоторых должностных лиц излечить за чужой счет свою головную боль. Но возможна и нормальная схема подобного объединения. Однако тут не обойтись без преобразований. Кроме совершенствования законодательной базы, необходима еще и конкретная программа действий и механизмы ее реализации. Но к нашим предложениям, опять же, не прислушиваются.

— Важной проблемой для Украины является продление срока службы атомных электростанций, поскольку для многих из них уже приближается срок вывода из эксплуатации. Насколько продвинулась у нас эта идея?

— Сегодня это уже не идея, а конкретные действия, реализация программы, которая, правда, еще не получила государственного статуса, а осуществляется на уровне нашей компании, то есть пока что исключительно своими силами. Для этого мы создали несколько специализированных подразделений. Координирует всю работу департамент в нашем центральном аппарате, задача которого — продление ресурса атомных блоков. Этими вопросами непосредственно на станциях занимаются под руководством департамента группы специалистов. На это направление мы уже выделяем средства в рамках комплексной программы по модернизации и техническому перевооружению, утвержденной правительством в прошлом году с целью повышения безопасности на атомных блоках. В нее мы вкладываем такое оборудование, замену тех агрегатов и узлов, а также материалов, включая кабели, которые позволят продлить ресурс работы блоков. К примеру, срок службы блока №1 Ровенской станции заканчивается в 2010 году, а мы уже сегодня проводим на нем такие работы по реконструкции, которые позволят ему проработать дополнительно 20 лет. Но тут есть одна почти непреодолимая проблема. Каждый корпус реактора, изготовленный в советское время, отличается от другого по составу металла и его химико-технологическим свойствам. Поэтому квинтэссенция проводящихся исследований состоит в выяснении того, сможет ли выстоять дополнительный срок эксплуатации корпус реактора, то есть оболочка, в которой происходит процесс преобразования энергии. Если же ответ на этот вопрос оказывается отрицательным, тогда из экономических соображений нет смысла менять корпус, а следовательно, и проводить остальные мероприятия по продлению ресурса. Так что на каждом реакторе необходимо провести серию научных исследований и экспериментов, на что нужно потратить даже не год, а ряд лет. Такая программа у нас в начальной стадии. И осуществить ее будет далеко не просто. Ведь в СССР ядерная наука концентрировалась в основном в России. И сегодня мы ощущаем дефицит научного обеспечения наших проектов. Правда, в Киеве есть мощнейший Институт электросварки им. Патона, и, я надеюсь, именно он нам поможет в решении этой проблемы. Кроме того, сейчас мы в компании создаем специализированное обособленное подразделение — Научно-технический центр, куда намерены собрать все остатки наших научных кадров, разбросанные по различным фирмам. Это, по сути, и будет центр научного сопровождения эксплуатации атомных станций в Украине, который со временем вырастет в ведущее научное учреждение в нашей стране по этой тематике.

— Пятидесятилетний юбилей застал вас на посту руководителя атомной энергетики. Но, как известно, судьба вас бросала по самым разным отраслям. Можете вы сказать, что именно сейчас у вас в руках наиболее интересное дело? Не остались ли вы в душе шахтером? И в чем, кстати, видите перспективы угольной отрасли?

— На любом месте я старался искать интересное для себя и обогащаться опытом, расширять кругозор, словом, развиваться, самоутверждаться. Но все самое интересное, конечно, происходило в молодые годы. Еще не достигнув 30 лет я, к примеру, стал директором шахты. А вскоре в зоне моей полной ответственности оказался такой крупный промышленный город, как Харцизск, занимавший по экономическому потенциалу шестое место в Донецкой области. Много познавательного дала работа в капитальном строительстве. А сейчас я рад тому, что имею возможность «окунуться» в атомную энергетику, хотя поначалу не без колебаний принял предложение возглавить эту отрасль и шел сюда без особой охоты. Но тем не менее, сегодня интересно видеть результаты труда. Отрасль поднялась и имеет хорошие перспективы. И мне приятно работать с таким сильным коллективом. Я понимаю его, а он меня. Но, конечно, я не могу не интересоваться и проблемами угольной отрасли, где также работают особые, по-настоящему мужественные люди. Они каждый день подвергаются опасности, и все же любят свое дело. Они всегда были мне дороги, дороги и сейчас. А сам я внутренне тоже остаюсь шахтером и не могу не думать о том, как развивать эту отрасль. По моему мнению, тут нужно переходить на адресные схемы, то есть заботиться не о горняках вообще, а о каждом предприятии, исходя из его горно-геологических условий. Нужно развивать перспективные месторождения угля. И не допускать иждивенчества, а создавать в отрасли конкурентную среду, позволяющую каждому предприятию при определенной государственной поддержке и политике находить свою нишу и развиваться. По всем предприятиям, даже неперспективным, нужен глубокий анализ, направленный на то, чтобы сделать его хотя бы безубыточным. Важно использовать опыт других стран, в частности США и Китая, существенно нарастивших объемы добычи угля. Это сделано за счет новой высокопроизводительной безопасной и нетрудоемкой техники. К примеру, комплекс механизмов, который довелось видеть в работе в Америке, выдает в сутки 30 тысяч тонн угля, а обслуживают его всего восемь человек. Правда, у нас несравнимо более тяжелые горно-геологические условия, да к тому же глубина наших шахт в среднем растет на 15 — 30 метров. И тем сложнее добывать уголь. Чтобы не пасовать перед этими трудностями, необходима новая техника, а создать ее способна только сильная наука. Но когда мы требуем от угольщиков конкурентоспособной продукции, то понимаем, что государству с этой задачей не справиться. Оно будет только сдерживать ее выполнение. Поэтому мое видение перспективы — приход на шахты эффективного собственника, который, работая в условиях конкуренции, снизит затраты и повысит как эффективность труда на шахтах, так и качество угольной продукции.

— Сейчас в стране время политического затишья, которое, впрочем, не долго продлится. Как хозяйственный руководитель высокого ранга вы обычно избегаете политических оценок. Но этот вопрос к вам как к обычному гражданину: если бы выборы президента страны были завтра, то за кого бы вы голосовали?

— Скажу со всей откровенностью. Я голосовал бы только за одного человека: за Леонида Даниловича Кучму, — если бы он выдвинул свою кандидатуру. У меня других кандидатур нет. Говорю, как есть.