Трудно первые сто лет

В лица долгожителей вглядываемся мы обычно пристально, пытаемся разглядеть в них что-то такое, что приоткрыло бы загадку Божьего Промысла. Кто-то считает, что легче быть долгожителем на Памире или Кавказе — на свежем горном воздухе, кто-то говорит, что в Японии — дескать, буддизм, рис и сон на циновках способствуют. Но вот как можно дожить до 110 у нас, почти безвыездно в Косарах, встретив там и благополучно проводив революции, гражданскую, голодомор, гитлеровскую оккупацию, перестройку с Чернобылем и дальнейшие, так сказать, социальные трансформации? Это же какую жизненную силу нужно всему противопоставить?

Евдокия Федосеевна Вышемирская на своем веку повидала три века. Она родилась за 5 лет до изобретения радио и движущихся кинокартинок братьев Люмьер. В 1890-м, в год ее рождения, Энгельс пишет свои письма о знаменитом историческом материализме, а студент Владимир Ульянов еще не сдал «выпускные» на юрфак Петербургского университета. Потрясения и открытия ХХ века еще спят в коконе времени. Зреют.

В селе Сосновка (сейчас Кировоградской области) в отчем доме, окруженном сосновым лесом, Евдокия копила силы и знания для будущей долгой и нелегкой семейной жизни. Пока как- то не заехал к отцу, известному на всю округу плотнику и столяру, заказчик из Косар — статный и усатый красавец, заведующий «магазинами» (складами) на спиртзаводе, Марко Михайлович Вышемирский. Был он вдовец, имел трех мальчишек. Всем детишкам стала Евдокия матерью. Родная, неродная — особо не разбирались: мама в дом пришла. В Косарах новую хозяйку ждал красивый и добротный дом на взгорке, пожалованный Вышемирскому еще помещиком, хозяином Косарского спиртзавода.

Теперь внуки с трепетом вспоминают, какое впечатление производил этот «веселый дом» — большой, под железной крышей, с огромными, по тем временам, окнами-глазами, с деревянным крыльцом и скамейками по обеим его сторонам, с колодцем и яблоней во дворе зеленом и чистом (хозпостройки были «спрятаны» за домом). Хозяйство было не малое: огород в полгектара, свинья с десятью поросятами в недостроенной половине хаты (чтоб не мерзли зимой), куры, коровы, кони. Любил хозяин коней, от них же и пострадал — упал с лошади, с переломанными руками остался инвалидом. Но и после этого всегда помогал жене — в огороде ли, со скотиной. «Все время у нас стоял в доме ткацкий станок, — рассказывает младший сын Николай Маркович Вышемирский, — дедушка Федосей сам изготавливал эти станки. Все у нас соткано было мамиными руками. Зимой она работала на станке, а летом выносила готовое полотно на речку, там мы его расстилали, мочили, переворачивали, пока солнце не выбелит. После уже нарезала материю, шила нам одежду, мастерила рядна, ковры, вышивала...».

В тяжелом, голодном 32-ом у Евдокии и Марка родилась дочь Нина. «Помню, как шла она к дому со стороны огородов — худая, измученная, с Ниной на руках», — вспоминает Николай Маркович. Это был единственный случай, когда дети видели мать болезненной, слабой.

Как удалось семье пережить без потерь голодомор — история отдельная. Говорят, Косарам помог выстоять спиртзавод, который продолжал исправно «гнать» продукт и, значит, так же исправно сбрасывать отходы производства. Из бражных ям, запасаясь корзинами, черпали съестную кашицу изможденные голодом люди. Тем и выжили. Хотя многие неместные, доползшие издалека, где прокатился слух о спасительной «браге», падали замертво у наполненных резервуаров, не имея сил остановиться вовремя...

Дал Бог силы перенести голод, работать, растить детей. До войны ребята Вышемирские слыли на селе парнями видными, «модными». Был у них даже патефон с пластинками, велосипеды, на которых старшие сыновья Антон и Миша ездили на работу в Каменку. Николаю для игры смастерили велосипед сами, приспособив колеса от прялки. Несмотря на тяжелый деревенский труд, Вышемирские жили весело и гостеприимно — на праздники, особенно на храмовый (в Косарах Собор Архистратига Михаила), обязательно собирали родню со всех окрест. Будучи человеком верующим, Евдокия Федосеевна соблюдала посты и праздники, чтила святых. У нее в доме всегда имелись церковные календари, порой переписанные от руки. Вере православной, уважению к вековым традициям народа, молитвам обучила и детей. Может быть, благодаря этим молитвами удалось семье вынести испытания Великой Отечественной... В 45-м вернулся домой с победой (и тяжелым осколочным ранением) фронтовик Николай...

До глубокой старости баба Дуня проработала в колхозе на свекольных полях. В шесть утра пробегал под домами и вызывал на работу бригадир. Вставать приходилось в четыре — своих коров подоить, убрать, наготовить и поставить в печь еды на целый день. Дом не то чтобы сиял — он пах чистотой. Дом удивлял гостей культурой быта — не городской или деревенской — той внутренней культурой, которая бывает присуща людям независимо от места рождения.

Сейчас, задумываясь об уроках бабы Дуниного долголетия, взрослые внуки говорят, что она всегда была очень спокойной, уверенной в себе, в своих силах женщиной. Детей держала в строгости, но никогда в доме не было ни криков, ни ссор. И свекровью запомнилась деликатной, невесток, не то чтоб худым словом — косым взглядом не обидела.

А еще Евдокия Федосеевна придерживалась простого правила — рано вставать (сама жизнь заставляла) и немного передохнуть в обед, в самую жару. Еще несколько лет назад она прекрасно вышивала, поражая правнучек тем, как без каких либо рисунков или трафаретов ложатся на полотно узоры, вербовые веточки, с компьютерной точностью «вписанные» пасхальные пожелания. Сейчас глаза уже отказались служить. В доме дочери Нины и зятя у Евдокии Федосеевны своя комнатка — кровать, тумбочка, где под рукой все необходимое. Но огромный мир вовсе не сузился до размеров этих стен — он по-прежнему ярок и богат. Судьбами шестерых внуков, десяти правнуков и четырех праправнуков, новостями и событиями их жизни наполнены сегодня долгие разговоры бабы Дуни с заглянувшими в гости многочисленными родственниками. Не забывают и нынешние власти — то мешком сахара подсобят своей долгожительнице, то с углем помогут. И хорошо было бы помочь бабе Дуне с лечением: слепота ведь ее не безнадежная. Возможно, успешная операция вернула бы ей свет и краски этой жизни, и увидела б воочию Евдокия Вышемирская третье тысячелетие.