Письмо сербскому патриоту

Уважаемый товарищ патриот. Я только что вернулся с митинга протеста, который состоялся перед американской казармой «Эдерле» в итальянском городе Биченца. Мне было хорошо на этой демонстрации, а коллективные возгласы помогли мне частично освободиться от ужаса, в который повергли мою душу тягостные известия с родины. С нами, сербами, было много итальянцев — в первую очередь членов Демократической партии и зеленых — а можно было заметить и некоторых членов «Лиги» Босси, которых здесь считают самыми отъявленными итальянскими сепаратистами. Нас было около десяти тысяч — в основном из числа новой, недавней эмиграции, то есть тех, кто бежал от прелестей дороги к счастью по рецептам Милошевича — и обрел убежище в этой стране.

Я видел, как ты улыбаешься в усы, слушая новости о том, как весь мир поднялся «на защиту Сербии», о том, что в некоторых городах протесты переходят в настоящую войну с местной полицией — в этой войне в основном участвуют домашние животные. Ты склонен к посконной интерпретации политических реалий, и поэтому ты уверен, что это совершенно нормально, потому что мы были правы, и сейчас мы правы, так что о поддержке можно и не беспокоиться. Поэтому тебе даже в голову не пришло задаться вопросом — что же такое гонит иностранцев в драку с местной полицией ради какой-то несчастной Сербии, потерянной в десятилетнем кровавом цирковом представлении на Балканах? Знаешь, дорогой товарищ патриот, мне придется тебя разочаровать и сообщить, что люди по всему миру протестуют не ради Сербии, а ради прекращения насилия. Для них не существует разницы между насилием в Сербии и насилием в Ботсване.

Я тебе напомню, что члены итальянской Демократической левой партии, которая сейчас в составе хрупкой коалиции находится у власти, протестовали перед зданием штаб-квартиры собственной же партии в Риме, не соглашаясь с тем, что их представитель в правительстве поддержал натовское вторжение. Зеленые в Германии тоже организовывали митинги протеста, несмотря на то, что их лидер сейчас — министр иностранных дел этой страны. Протестуют греки, чья страна входит в Альянс. Многие французы выступают на стороне наших демонстрантов, а французский писатель Владимир Волков опубликовал открытое письмо под заголовком «Мне стыдно, что я француз». От этого ни его, ни кого бы то ни было еще в Европе соплеменники, которые придерживаются другого мнения, не называли сербским наймитом, продажной душонкой и предателем. Там считается нормальным, что люди думают и говорят по- разному, а власть опасается общественного мнения как черт ладана. Вот такие люди сейчас поддерживают тебя, хотя им лично противна твоя напыщенность, твоя примитивность и недалекость. Им противно, дорогой товарищ патриот, что ты лично ни словечка не промолвил, когда бомбили Загреб, Задар, когда уничтожали Вуковар, Осиек и Винковц, когда систематически разрушали Сараево, а жителей города артиллерией и снайперским огнем доводили до коллективного нервного срыва. Ты молчал о Сребренице, а когда колонны сербских беженцев протянулись на сотни километров, ты не пускал их в Белград, чтобы они тебя случайно не побеспокоили, ты отворачивался, потому что тебе так приказали, а твоя душа не могла вырваться из оков партийного задания: сделать все, чтобы «эти дураки», как называл сербов из Крайны твой Вождь, не пошатнули его святую власть. Потом ты им раздал по два одеяла и расселил по крысиным норам безо всяких прав, чтобы они молчали, ждали и всеми силами уходили от вопроса — зачем им это все было нужно и кто их во все это толкнул.

А ты вспомни, товарищ патриот, как ты насмехался над сербскими интеллектуалами, которые собрались в Пионерском парке и требовали прекратить войну в Боснии, как «Женщин в черном» (солдатских матерей. — В.С. ) ты называл «шлюхами Туджмана» (президент Хорватии. — В.С. ), как ты гнусаво смеялся, видя те трагически немногочисленные группы печальных людей, которые зажигали свечи на наших площадях в память о многочисленных невинных жертвах Сараево. Тебе и в голову не пришло сказать: слушайте, люди, братья, друзья, сербы — Отечество есть Отечество, а преступление есть преступление. Ты боялся гавкнуть на Хозяина.

Ты поддерживал каждое нападение режима на сербскую независимую прессу, а студентам, которых возмутил чудовищный закон об университете, ты советовал «обратиться к учебе». Ты делал такое, чего стыдился бы всякий нормальный человек — и при этом выдавал себя за наследника и продолжателя борьбы наших великих исторических деятелей, тех самых, что сейчас переворачиваются в могилах оттого, что судьба послала им в качестве наследника такого лгуна и труса. А сейчас, когда опасность пришла в наш общий дом, ты ждешь, что тебя поддержат, что все будут дивиться твоей храбрости и решительности: ты, как всегда, готов лгать и уворачиваться, украшать себя чужими перьями. Ты кичишься храбростью своего народа, которому не осталось ничего, кроме отчаяния. Народа, которому больше нечего терять, кроме собственных жизней, потому что все остальное он уже потерял.