О создании картины «В.Сильвестров» ее режиссер, ведущий отечественный документалист Сергей БУКОВСКИЙ, рассказывает следующее:

«Издательство «Дух и Литера» опубликовало книгу о композиторе. И там были в приложении компакт-диски с его музыкой. Когда я услышал авторские черновики к Шевченковым стихам, я понял: «Фильм — готов. Осталось только его снять». И потом в фильме его голос сочетался с замерзшей Русановкой, где он живет с 1964. Рабочее название было «Валентин Сильвестров. Один день и вся жизнь». Сократили до автографа мастера «В.Сильвестров»».

«Авторские черновики» — это, собственно, пение композитором своих пьес под фортепиано, того же «Садка вишневого», оно звучит в фильме, который начинается исполнением гимна Украины в непривычно элегической, камерной форме — также голосом Валентина Васильевича. Неожиданный ракурс.

О масштабе личности Сильвестрова сказано более чем достаточно. Ученик Бориса ЛЯТОШИНСКОГО, один из лидеров неформальной, но радикально повлиявшей на развитие украинского композиторства группы 1960-х «Киевский авангард» (вместе с Леонидом ГРАБОВСКИМ, Виталием ГОДЗЯЦКИМ, Владимиром ЗАГОРЦЕВЫМ, Владимиром ГУБОЙ). На данный момент — живой классик, автор 9 симфоний, реквиема, десятков хоровых, камерных и фортепианных произведений, его музыка звучала в фильмах Киры МУРАТОВОЙ и Франсуа ОЗОНА.

Впрочем, перед Буковским стояла сложная задача не только из-за внушительного массива материала. Как вообще сделать фильм о столь непоказном, анахоретском ремесле, как композиторское?

Традиционный путь — озвучить и показать биографические факты, вклеить концертные видео, подкрепив комментариями музыковедов и коллег по цеху. Буковский, однако, от такой игры в поддавки с аудиторией отказывается. Его интересует не то, как живет Сильвестров, а как он мыслит. Фильм разбит на три части. В первой («Вирус выразительности») и в третий («Аллилуйя») подробно показаны репетиции хоровых произведений; центральный сюжет второй части «Зона памяти» — интервью с композитором.

На вопрос о том, что для него успех, Сильвестров отвечает: «Успех в том, что это правильно сыграно». «Вирус выразительности» и «Аллилуйя» — о том, как эта «правильность» достигается. Композитор раз за разом обрывает идеальное для обыденного слуха пение, снова и снова повторяя «выше», «быстрее», «ярче», по-птичьи взмахивая руками. Мучает себя, хормейстеров, звукооператоров, тем более исполнителей/исполнительниц: в первой части — капеллу «Думка», в третьей — знаменитый детский хор «Щедрик». Одна из девочек-хористок теряет сознание, «вы это потом смонтируете» — обращается композитор в камеру, но Буковский оставляет — так же как и съемочную группу, которая время от времени попадает в кадр. Важно видеть, из какого сора — то есть усилий, жертв, потерь — растет и музыка, и кино.

«Сор» в ином смысле — бытовую, приземленную фактуру вплоть до паутины на подоконнике — Буковский показывать любит и умеет. Это одна из характерных черт его режиссуры: пристальное воспроизведения среды героя. В кадре согласно с музыкой, с ее ритмом и настроением появляются улицы, каналы, люди киевского района Русановка, где живет Сильвестров, а также виды пригородного поселка Ворзель, где находятся композиторские дачи. Старушка делает зарядку; молодежь летает на «тарзанке» под мостом; электрички проносятся сквозь лес. Ландшафт работает на повествование: заходит речь о Брейгеле-старшем, и зимние русановские дворы выглядят цитатой из «Охотников на снегу», а Вавилонская башня из одноименной картины находит параллель в высокой стопке книг, увенчанной маленьким снопом («Сенокос» — еще одна картина Брейгеля). Вглядываясь в эту предельно знакомую реальность с помощью опытного оператора Сергея МИХАЛЬЧУКА, рассыпая по ней такие образные отзвуки, Буковский превращает пространство утилитарное в поэтическое.

В этой оптике черно-белые архивные фотографии советского периода — нечто наподобие коротких интермедий. Сделанные в период противостояния авангарда и заскорузлой ??тирании, они оставлены без комментариев, однако встроены в тело фильма так, чтобы сразу был понятен уровень внутренней свободы людей, на них изображенных.

«Ваша любимая птица?» — вдруг спрашивает Буковский. «Ласточка» — отвечает композитор. — «Потому что никогда ее не видел вблизи... Это нежность, преходящесть, то, что я назвал в звуке «нежно, но легко». Потому что бывает нежно, но трудно». В другом месте — вовсе не кокетливая, скорее безжалостная констатация: «У меня такое ощущение, что я до сих пор не научился (композиторскому искусству. — ДД)».

Похоже, это и есть символ веры Сильвестрова: погоня за неуловимым, за вроде бы второстепенными, но на самом деле важнейшими деталями, приближение к исчезающему в последний момент идеалу, перфекционизм как характер.

Незаметный, но мощный вирус выразительности, мучающий и хороших музыкантов, и внимательных режиссеров.

Дмитрий ДЕСЯТЕРИК, «День», фото Николая ТИМЧЕНКО, «День»

Притча о музыке

Эта картина — размышление о творчестве и о судьбе нашего современника, гениального композитора  Валентина Сильвестрова. Но в то же время — это история о «Вавилонской башне», о том, какими смыслами мы наполняем каждый ее камень, и почему продолжаем достраивать. О культуре, о коллективной памяти и ценности человека, который одним взмахом руки может все разрушить или дать импульс новому движению.

На протяжении фильма режиссер не стремится показать величие композитора, не предлагает своих интерпретаций его творчества и не позволяет собственного дидактизма. Картина снята не для того, чтобы повесить портрет знаменитого современника на почетное место и аплодировать стоя.

Кто он, Валентин Васильевич Сильвестров? И почему международная публика о нем знает, а для многих украинцев  композитор остается загадкой?

Валентин Сильвестров окончил Киевскую консерваторию (класс Бориса Лятошинского). В 1960-е он входил в творческую группу «Киевскии? авангард», представители которой открыли новую страницу в истории украинской музыки. Был исключен из Союза композиторов за отступление от канонов соцреализма — господствующего идеологического метода в культуре СССР. В 1970-е увлекается постмодернизмом, называя свойстиль «метамузыкой».

Ныне в его творческой орбите духовная музыка: «тихие песни», багатели («музыкальные стихотворения без слов»), псалмы на слова Тараса Шевченко... В октябре 2019 года в Киеве состоялась премьера Девятой симфонии Валентина Сильвестрова.

Музыка — главный герой фильма «В.Сильвестров», отношение к ней определяет все, что происходит в жизни композитора и тех людей, которые с ним связаны на протяжении съемок картины. Повествование состоит из трех частей — «Вирус выразительности», «Зона памяти», «Alleluia» — в каждой из которых зритель становится свидетелем репетиций разных хоровых коллективов, исполняющих музыку Сильвестрова. Но на самом деле — можно сказать, что вся картина — одна большая репетиция, и размышления маэстро наполняют ее многообразием смыслов.

К примеру, сколько раз мы цитировали стихи Тараса Шевченко, рисовали его на стенах и в метро, печатали на футболках и плакатах. Имя Кобзаря — самое упоминаемое в массовой культуре Украины. Но когда слышишь авангардную интерпретацию поэзии Шевченко Валентином Сильвестровым, то понимаешь, что самое-то важное и не заметили:

«Пушкин и Гоголь занимались литературой с ювелирным пристрастием, а Шевченко писал стихи, потому что не мог молчать. Потому что у него сердце болело от того, что видел. Для Тараса Шевченко стихи — это псалмы. И потому исполнять его стихи нужно, исходя из этого посыла...»,   — из размышлений композитора.

Валентин Сильвестров очень внимательно относится к тому, как хоровой коллектив работает над партитурой и вмешивается в каждую репетицию, но всегда искренне радуется, если произведение звучит так, как это было задумано. В третьей части фильма, когда детский хор «Щедрик» следует за музыкой, камера медленно проплывает над хором, и зритель вдруг замечает то, что со стороны зала увидеть довольно сложно — движение волны: в моменты эмоционального переживания музыки дети слегка раскачиваются, подобно живой реке...

Диалог режиссера с композитором и его музыкой продолжается и в том, как камера поддерживает звучание: текучесть, мелодичность, плавность образного мира Сильвестрова отражается в пейзажах современного города. Камера любуется трепещущими солнечными бликами Днепра, окрестностями Русановки, величественными холмами Киева и закатными мгновениями его улиц. И такая поэтичность создает особый модус документального повествования — картина Сергея Буковского — это его авторское высказывание о творчестве, таланте и культуре, где каждый эпизод скульптурно вылеплен, — именно такого исполнения требует Валентин Сильвестров от хористов во время репетиций. «Музыка меня ведет», — говорит композитор о своей жизни.

Есть колоссальная разница между авторским исполнением собственных сочинений и тем, как это делают музыканты. Каждый раз композитор вслушивается в свою музыку, разговаривает с ней, рассказывая мелодию, и благодаря коллективному опыту переживания эмоций и смыслов, хоровое или симфоническое исполнение открывает нам возможность стать его соавторами.

За время карантина многие музыканты и композиторы начали выходить в эфир, используя аккаунты в Instagram или Facebook. Каждый хотел донести свое послание миру — жест солидарности с теми, кто в одиночестве, кто переживает боль или отчаяние. Я смотрела, как играл на фортепиано Ryuichi Sakamoto и думала: а ведь наши композиторы практически не имеют такой возможности прийти в красивую студию с хорошей аппаратурой, пригласить лучших операторов и звукорежиссеров и отыграть глобальный полуторачасовой концерт. Для этого нужны деньги, и не малые, к тому же, советские ритуальные практики общения с творцами культуры предполагали дистанцию между ними и нами. Дома творчества давно перестали служить музам, осиротели без живой музыки и все, что им остается — это призраки тех, чьи голоса радовали стены. «Дом творчества композиторов» в картине Сергея Буковского — еще одна метафора на руинах коллективной культурной памяти. Пустое здание предстает перед нами в своей ностальгически-печальной красоте и красноречиво рассказывает о не случившемся...

Увы, музыканты поколения Валентина Сильвестрова не стали частью элиты общества, в том понимании, как это происходит на Западе. Им выпал нелегкий жребий творить вопреки: непониманию, косности партийных чиновников, отсутствию института импресарио, достойных гонораров и т. д. А еще — вопреки «человеку советскому»: режимы сменяются, а взгляд на культуру остается прежним, вот только массовых развлечений прибавилось.

Несколько раз на протяжении фильма Валентин Сильвестров возвращается к работе Питера Брейгеля «Вавилонская башня» и размышляет о том, с чем ассоциируется у него эта картина. Он говорито бесконечных стараниях человека превзойти себя без понимания конечности бытия и самого себя. С этой позиции, по словам Сильвестрова, все, что человек делает, измеряется другими масштабами. Конструкция похожа на храм, но не завершена. И есть в этом нечто важное: иногда нужно остановиться. А мы живем так, будто впереди будет еще масса возможностей достраивать эту башню...

Фильм Сергея Буковского нужно смотреть на большом экране. Слушать звук, всматриваться в лицо Валентина Сильвестрова, ощущать красоту визуальной образности картины и наслаждаться ею настолько, насколько открыто сердце и глаза. Потому что говорить о художественном творчестве серьезно можно только в тишине, когда внешняя суета не вторгается в ваше пространство.

Юлия ГОЛОДНИКОВА, фото Николая ТИМЧЕНКО, «День»