Уже более двух веков украинцы пытаются разгадать «Энеиду» Ивана Котляревского. По большей части исследователи расшифровывают текст: например, в образе Дидоны видят Польшу, а ее самосожжение интерпретируют как «Великий потоп» XVII в. Однако чтобы действительно понять значение поэмы, стоит рассмотреть еще один код репрезентации этого произведения — визуальный. Это и осуществила выставка «Проект Энеида».

В целом, «Проект Энеида» — пример нового формата культурных мероприятий. Это событие, которое вышло за пределы выставки и стало масштабным проектом по актуализации украинского прошлого.

О приеме «выставка-книга», эволюции Энея от крестьянина до героя и необходимости мышления категориями глокализации «Дню» рассказывает сокуратор «Проекта Энеида» Павел ГУДИМОВ:

— Мы говорим о Котляревском на языке не литературы, а визуальной истории. Эта идея формировалась достаточно нелегко. Сначала в прошлом году «Я Галерея» вместе с FILM.UA сделали выставку «Тени забытых предков». Это был первый подход к амбициозному проекту, который работает с прошлым.

Одним из героев того проекта был художник фильма — Георгий Якутович. Впоследствии он еще проиллюстрировал книгу «Тіні незабутих предків». И с этого все началось. Полина Лимина, одна из сокураторов проекта, написала книгу «Як у тіні». Я стал сосоставителем. Здесь мы уже шире посмотрели на контексты, которые лежат вне плоскости известного.

НИКОЛАЙ САМОКИШ. «БОЙ МАКСИМА КРИВОНОСА С ИЕРЕМИЕМ ВИШНЕВЕЦКИМ», 1934 ГОД

С помощью Сергея Якутовича мы нашли карпатский архив Георгия Якутовича, замечательные эскизы, открыли несколько персональных историй. Одна из тем — вторая половина 1960-х. Соответственно постоянно вертелась книга, которая стала в тот период наиболее культовой. Это «Энеида» с иллюстрациями Анатолия Базилевича.

«ВИЗУАЛЬНЫЕ ИНТЕРПРИТАЦИИ»

— Она стала отправной точкой, чтобы задуматься, как художник 1960—1970-х с помощью визуального осмыслил поэтическое, текстуальное; актуализировал его. И мы с нашей командой начали работать над тем, чтобы понять, откуда взялся этот феномен.

Здесь началось самое интересное. Работая вместе с Дианой Клочко (которая также вошла в кураторскую команду «Проект Энеида») над книгой «Енеїда Базилевича» издательства «Артбук», мы знали и об иллюстрациях Александра Данченко, и самой известной работе Георгия Нарбута «Эней и его войско»,  и многих других иллюстраторов. Однако понятия не имели, что этот пласт никто никогда не поднимал и не собирал вместе в книги или выставки. В целом, труды об иллюстрировании Ивана Котляревского есть, однако там «Энеида» занимает небольшую часть. Мы с командой начали раскручивать ниточку — и оказалось, что это бездна.

Тем для выставки было очень много. В определенный момент я сказал, что мы можем здесь просто заблудиться. Поэтому оставили  практически одну тему — визуальные интерпретации Энеиды и диалог с другими художественными работами определенного направления, периода. Еще немного зацепили темы, которые подчеркивали и ставили акценты, которые мы не могли реализовать другим способом, — например, ход с иконой Страшного суда XVIII века и адской серией иллюстраций Анатолия Базилевича.

ПЕРВЫЕ ИЛИЮСТРАЦИИ К «ЭНЕИДЕ»  ПОРФИРИЯ МАРТИНОВИЧА. В 1873—1874 ГОДАХ ОН СОЗДАЛ 13 РИСУНКОВ

Четвертым куратором стал Даниил Никитин, который заведует фондами графики в Национальном музее. Мы начали собирать экспонаты по теме в музеях Киева, Харькова, Полтавы, Львова и в частных коллекциях. Выставку и каталог поддержал Фонд семьи Загорий, а организовали проект в сотрудничестве Национального художественного музея с арт-центром «Я Галерея»...

Я уже давно пользуюсь приемом «выставка-книга». Поэтому сначала придумал идею самого каталога (хронологию, набор визуальных материалов, разбивку на периоды). Сделав книгу, вместе с дизайнером Екатериной Сиваченко мы практически реализовали все в объеме музея.

ИВАН ИЖАКЕВИЧ, ФЕДОР КОНОВАЛЮК. «ВЕНЕРА В ДОРОГЕ К НЕПТУНУ». 1948 ГОД

Помимо выставки существует много событий параллельной программы, в частности спектакль «Бесконечное путешествие или Энеида» от агентства «АртПоле», где Юрий Андрухович читает «Энеиду» и свои эссе в музыкально-визуальном сопровождении. Музей будто воспарил метров на десять над землей, когда это все происходило. А еще есть пространство-кафе «Эней», где проходит большинство событий программы и на выходные — поп-ап- кафе от Дмитрия Борисова. К тому же есть еще поезд «Проект Энеида» в метрополитене на синей ветке.

Поэтому эта выставка превратилась в настоящий проект. А каталог в нем — самое главное; это то, что останется надолго. Потому что все снимут со стен, вынут из витрин и развезут по 11 музеям и 6 частным коллекциям. Однако каталог будет напоминанием, что мы собрали, проанализировали, а главное — передали тему в будущее. Потому что «Проект Энеида» имеет начало, но  бесконечен.

— Вы отмечали, что «Проект Энеида» — это история интерпретаций. Могли бы рассказать об эволюции образа Энея?

— Перечитав «Энеиду» «по-свежему», я понял, что образ Энея достаточно противоречив. С одной стороны, Котляревский хочет показать его героем, а с другой — не делает акцент на героическом. Появляются Низ и Эвриал, которые борются до последнего, — они герои. То есть по Котляревскому герой должен быть жертвой.

ИВАН ИЖАКЕВИЧ. ПОРТРЕТ ИВАНА КОТЛЯРЕВСКОГО. 1948 ГОД

Эней, поскольку он главный герой, имеет определенные признаки «стерильности». Возможно, именно поэтому художники любят Энея, но всегда находят еще более интересного героя для себя. Это основная проблема интерпретации образа Энея. По-видимому, единственный, кто более-менее справился с ней, — художник-постановщик мультфильма «Энеида» Эдуард Кирич, который придумал мультипликационный образ в 1991 году.

«ГЕРОЙ, КОТОРЫЙ ОБЪЕДИНИЛ В СЕБЕ ВСЕ КУЛЬТУРЫ»

— Еще интересный момент — как отличается этот образ. У Георгия Нарбута в 1919 году Эней утонченный, с красивыми раскосыми глазами, без усов. Он не похож на Энея-казака. А на плакате 1910 года к опере Николая Лысенко Эней изображен как араб — темнокожий, с восточным, арабским разрезом глаз. Тот же образ встречается у Мирона Левицкого в 1963 году — чернявый араб с красивыми глазами. То есть он необязательно был похож на украинца-казака. Это герой, который объединил в себе все культуры.

АНАТОЛИЙ БАЗИЛЕВИЧ. «ЭСКИЗ К ОБРАЗУ ЭНЕЯ». 1961 ГОД

Каким бы хотели видеть Энея украинцы, лучше всего изобразил Анатолий Базилевич в книге 1968 года. Интересно, что Владимир Юрчишин, с которого рисовал Энея художник, в действительности довольно худенький, но на рисунке превращается в настоящего героя. То есть гиперболизация героики происходит уже в момент интерпретации. Абсолютно противоположный взгляд в иллюстрации Порфирия Мартыновича, где Эней — обычный крестьянин.

— Эти образы интересны и в историческом аспекте. Эней-крестьянин, очевидно, становится символом народнического этапа становления украинской нации. С переходом к политическому Эней изображается как казак, то есть часть силы, защищающей государственность, которая именно тогда и начала выкристаллизовываться. А как возникла идея сочетания таких разнообразных экспонатов — с V в. до н.э. до мультфильма конца ХХ в.?  Расскажите, пожалуйста, о создании формата выставки.

— Это культурные пласты. Нехватка места не дала возможности реализовать все замыслы. Для нас важно было найти пространственное решение — как наладить диалоговость, чтобы она читалась широкой аудиторией, как создать особую эстетику пространства.

ИВАН ПАДАЛКА. ОБЛОЖКА К ПОЭМЕ. 1931 ГОД

Потому что роль дизайна очень весома. Из него вы берете много информации, это коды эстетики. Сейчас выставка — это не обычная методичка, положенная на стол или повешенная на стены, это всегда синтетический продукт. В нашем проекте мы с особым уважением относимся к посетителям. Выставкой стремимся заангажировать людей ходить в музей, на проекты, события.

«ПОДВЕДЕНИЕ ОПРЕДЕЛЕННОЙ ЧЕРТЫ И ОЖИДАНИЕ НОВЫХ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ»

— Поэтому мы ее не перегружаем. Большинство текстов сокращены, но очень емкие, точные. Полина Лимина — большая молодец, она отвечала за большинство текстов. Полина пошла даже дальше и разработала еще и правила для восприятия, чтобы уничтожить шаблоны.

Мы сами, творя этот проект, не мыслили шаблонно. Практически все кураторы признались, что в большом ожидании будущих интерпретаций произведения Котляревского. «Проект Энеида» — это подведение определенной черты и ожидание новых интерпретаций.

— В сущности, проект наделяет «Энеиду» новым смыслом, дает возможность увидеть ее с другой стороны, не только как «первое произведение, написанное народным языком».

— Конечно. Не одна сотня людей, а может и тысяча перечитает после выставки «Энеиду», посмотрит на это произведение совсем другими глазами.

— Важной задачей выставки является актуализация прошлого. Сейчас, когда выставка функционирует достаточно долгое время, поделитесь, какие результаты в направлении к этому были получены. Как следует говорить о прошлом?

— В действительности мы только находим приемы, как работать с прошлым, не все срабатывает сразу. Вокруг так много штампов. А хочется, чтобы мы расслабились, отбросили фундаментальные клише, которые нам заложили со школьной скамьи, и поняли, что взглядов на текст может быть множество.

МИРОН ЛЕВИЦКИЙ. 1963 ГОД

Ведь часть аудитории мы не получили только из-за того, как «Энеиду» и нашу литературу  преподают в школе. Я даже слышал такие высказывания: «Если бы в школе у меня не отбили желание, то, может, пришел бы на выставку». Однако у нас на выставке все совсем по-другому. Здесь вы не увидите ничего, что учили в школе. Мне приятно, что приходит много групп школьного возраста и пишут, что интересно, «прикольные картинки», «не ожидал такого, думал скучняк».

НАСТОЯЩИЙ КАЛЕЙДОСКОП, ИМЕЮЩИЙ МОЩНЫЙ СТЕРЖЕНЬ

— Почему «Энеида» интересна, легко объяснить — это тот материал, в котором можно самовыразиться. «Энеида» сама по себе не очень цензируется. Здесь художник может оттянуться в плане эротичности и героичности (как Олимпа, так и ада) и находить множество направлений для своей версии.

Каждый художник имеет особую интерпретацию. Вспомним Николая Бутовича с обнаженной гуцулочкой-Венерой или невероятно сильного Александра Данченко с его darkness. Она у него очень готическая, сказал бы, что у него вышло почти фэнтези, но в стиле древнегреческой чернофигурной керамики.

Когда смотрю на работы Александра Данченко, понимаю, что он конструировал изображение с максимальной точностью и жесткостью. Это инженерия иллюстрации. Конечно, когда мы говорим об Эдуарде Кириче с его мультипликацией, это совсем другая сторона «Энеиды».

Поэтому когда они представлены на одной плоскости — глаза разбегаются. Однако нет ощущения перемешанности. Это настоящий калейдоскоп, имеющий мощный стержень, который заложил Иван Котляревский — гениальный человек, история которого до сих пор мало изучена.

— Как вы относитесь к высказыванию Даниила Никитина, что «Энеида» уже сыграла свою роль? Важен ли этот текст в настоящее время?

— Даниил Никитин говорил, что «Энеида» была фактически спасательным кругом в трудные времена. Поэтому, по его мнению, в нынешнее время, которое дает нам возможность свободы, демократии, развития, «Энеида» не имеет такого обостренного, инструментального значения. В ХІХ в., 10-е, 60-е гг. ХХ в. нужно было за это держаться. Энеиду нужно было добыть в борьбе для себя. Тогда Энеида равнялась свободе, Украине, мечте.

С высказыванием Даниила я частично соглашаюсь и так же не соглашаюсь. Потому что после событий последних четырех лет ты уже совсем по-другому читаешь «Энеиду». Понимаешь, что Иван Котляревский не писал книгу своего периода. Он написал универсальное произведение. Именно поэтому люди, которые живут в тот или иной период времени, могут воспринимать текст совсем под другим «соусом». Для примера, в советский период партийные деятели отмечали атеистическое содержание произведения.

ВЗГЛЯД НА «ЭНЕИДУ» С ПОЗИЦИИ БУДУЩЕГО

— Теперь нам решать, каким инструментом «Энеида» будет в новейшей истории. Если мы не найдем новых интерпретаций — наши потомки найдут. Сейчас я констатирую определенный кризис в подходе к «Энеиде». Подходить банально, гламурными переизданиями или делая китчевые зарисовки — мы не можем. Временами мы становимся очень практичными и мелочными по отношению к «Энеиде», а это произведение не любит этого. Нам нужен взгляд на «Энеиду» с позиции будущего, а не настоящего.

Мы даже шутили, что было бы невероятно, если бы Квентин Тарантино взял «Энеиду». Возможно, нужен внешний взгляд или что-то другое, чтобы появились новые интерпретации. И это возможно не только локально, поскольку перелицовывание «Энеиды» было тогда в Германии, Италии, России, Украине, Британии. Мы являемся частью всемирного явления.

— А вы планируете выставку за границей?

— Нет, для меня это большая загадка, как показать нашу «Энеиду» за границей, без всего пласта других мировых интерпретаций Вергилия в искусстве. Конечно, если показывать, то это стоит делать с европейскими работами XVIII—XIX вв.

«Энеида» Котляревского — это большой пласт. В отличие от других «перелицовок», которые канули в Лету, она содержала в себе код, который очень важен именно для нас. Однако еще нужно понять, чем он важен для мира — мыслить категориями глокализаии.