Кара за правду о России-2

Окончание. Начало читайте «День», № 99-100

Если речь идет о становлении исторически значимой личности, то в первую очередь следует обращать внимание на то, как она духовно росла, развивались, осознавала себя, свое время и смысл своей жизни. Это, возможно, даже важнее, чем конкретные факты той или иной биографии. К Петру Яковлевичу Чаадаеву этот принцип имеет непосредственное отношение.

Исследование родословной этого уникального российского мыслителя дает нам немало интересной информации. Предки Чаадаева (речь идет о ХVII веке) походили с территории Великого княжества Литовского, значительная часть населения которого была славянами-украинцами и тогдашним белорусами. В «Родословной книге князей и дворян российских» находим, в частности, такую память: «Чаадаевы. Выехали из Литвы (это географическое и политическое понятие могло включать в себя и Украину, и Беларусь. — И.С.). Фамилию получили от одного из потомков приезжего, которого звали «Чагадай» (возможно, тюркского происхождения. — И.С.), но почему — неизвестно».

Как рассказывают исторические источники, прапрадед философа, Иван Иванович Чаадаев, искусный военный, впоследствии — умелый дипломат, во времена царя Алексея Михайловича был воеводой в Переяславе, Нежине, позже — в Киеве. Если верить донесениям близких к царю людей, И.И. Чаадаев завоевал уважение и расположение киевлян и переяславцев — за честность и справедливость в управлении. И еще два момента, о которых уместно вспомнить, связывают Чаадаева с Украиной. По материнской линии его родословная — из известных в истории князей Щербатовых — восходит, пусть и косвенно, к потомкам князей Черниговских, эпохи Древней Руси, а тем самым — к знаменитым Рюриковичям! А вступительную речь на торжественном посвящении способных дворянских юношей в студенты Московского университета в 1808 году (среди — них Петр Чаадаев, которому всего 14 лет) произносил попечитель этого заведения, «Его сиятельство, Господин Действительный Тайный Советник, Камергер и Граф Алексей Кириллович Разумовский» — то есть сын последнего из гетманов Украины.

Таковы факты. Здесь возникает другой, возможно, еще более интересный вопрос: а можно ли найти «украинский след» в духовных поисках Петра Яковлевича? Прямой, однозначный ответ найти сложно. Известно, что на мировоззрение мыслителя огромное влияние оказал прежде всего интеллектуальный мир Европы — Кант, Шеллинг, Ламенне, Сен-Симон, Франциск Ассизский, Фома Аквинский, с античных времен — Платон, Аристотель, конечно — Библия (Чаадаев свободно говорил и писал на восьми языках). Но никак нельзя при этом исключать, что и такие достижения украинской философской мысли, как произведения Петра Могилы, Мелетия Смотрицкого, Стефана Яворского, Дмитрия Туптало, наконец, Феофана Прокоповича (при всей его неоднозначности), тоже могли отложиться в сознании Чаадаева. Ведь и его, и наших мыслителей, как, впрочем, и западноевропейских, объединяла одна общая духовная черта: стремление совместить философию (историософию) и христианскую мысль, совместить религию и науку, освободиться от тотального влияния эгоистического «я». По крайней мере Чаадаев мечтал именно об этом.

Не идеализируя русского философа, но не игнорируя некоторые аспекты его произведений, которые не могут быть привлекательными для нас сегодня (в частности, ударение на «уникальной, пророческой миссии России, которая в будущем скажет новое, спасительное слово для всего человечества» — философ много говорил об этом в последние годы жизни), можем, однако, утверждать, что теми работами, которые Петр Яковлевич оставил в наследство (прежде всего , «философской письмами» и «Апология сумасшедшего») Чаадаев заложил фундамент духовно-освободительной, свободомыслящей традиции в истории своей страны. Символично говоря, эту линию можно было бы обозначить так: «от Чаадаева до Шаламова». Основная идея здесь — освобождение духовной независимости личности от давления государства.

Кратко о внешней канве биографии философа. Петр (был еще старший на два года брат — Михаил, друг на всю жизнь) очень рано остался без родителей — Яков Чаадаев, подполковник гвардии, кавалер Георгиевского креста, умер, когда мальчику было всего 10 месяцев, а через два года ушла из жизни и мать — Наталья Михайловна Щербатова. Воспитание детей взяла на себя тетя — княгиня Анна Михайловна Щербатова. Как уже мы говорили, в 14 лет Петр — студент Московского университета (слушал, в основном на немецком и французском языках, лекции по всемирной истории, теории и истории законов, римскому праву, логике, метафизике, практической философии, этике). Затем — «гроза 1812 года»; с июня 1812-го в составе Семеновского полка участвует в войне с Наполеоном (на Бородинском поле чудом не получил даже легкое ранение, несмотря на то, что полк несколько часов должен был стоять неподвижно под ядрами французских войск), затем — в зарубежной кампании армии Александра I . В 1814 г. вместе с войсками вступил в Париж.

Затем его ждала блестящая карьера в столичных гвардейских частях (молодой человек придавал немалое значение внешнему «блеску» — хорошо меблированному жилью, богатым каретам, дорогой одежде). Но со временем его внутренний мир изменяется: книги европейских философов (часть из них мы уже упоминали), бесконечные глубины Библии — вот что направляет мысль Чаадаева. Есть версия (вполне вероятно), что в 1816 — 1820 годах он принадлежал к масонской ложе «Объединенных друзей», даже стал ее магистром, однако затем вышел из нее, и вышел навсегда — «Многие театрального ритуала, мало поисков истины».  В 1820 г. Чаадаев подает в отставку с гвардейской службы, а в 1823—1826 годах путешествует по странам Западной Европы (Англия, Франция, Швейцария, Италия). Впечатления от этих трех лет пребывания на Западе Петр Яковлевич пронес через всю жизнь; достаточно вспомнить его «крамольные мысли» об исторической прогрессивности католической религиозной системы по сравнению с православной («там — удивительная активность, действие, постоянные изменения культуры, здесь, у нас, — застылость форм, мертвенная тишина, вечный сон» — потом такие мысли станут приводом, после публикации «Философских писем», обвинить его в «отступничестве от веры отцов»). Или же его сравнения «активных, свободных, живых лиц европейцев» и «печального однообразия наших крестьян».

Летом 1826 г. Чаадаев возвращается в Россию (как раз тогда были беспощадно наказаны декабристы, среди которых было немало его близких друзей). На границе Империи его ждал строгий обыск, а затем трехмесячное тщательное следствие, которым занимался лично брат нового царя Николая I, великий князь Константин Павлович. Постановление, «высочайше» утвержденное: Чаадаева пока не задерживать, однако установить за ним неослабевающий полицейский контроль.

Учитывая такие обстоятельства, философ (легко понять) следующие почти пять лет проводит в своем имении Алексеевском, близ Москвы, общаясь только с тетушкой Анной Михайловной, периодически — с братом. Одиночество, тишина, удаленность от «шумного мира». И — работа мысли: как понять высшие духовные христианские законы, которые являются спасением для каждого человека — Чаадаев верил в это нерушимо — и конкретную Российскую империю, где, по словам мыслителя, «слепо движутся застывшие внутри громады масс, движутся, не зная сил, которые дают толчок этому движению, и не зная цели, к которой нужно стремиться». Ту Российскую империю, где, непонятно на каких основаниях, «хотят уважения к законам со стороны частных лиц, когда правительство все беззакония себе позволяет».

Эти размышления не покидали Чаадаева и тогда, когда в 1831 году, прервав свое отшельничество, он возвращается в Москву и становится завсегдатаем тамошнего Английского клуба ( «биржи новостей» и места встречи «благонамеренной» публики, «франт-философ» Чаадаев, как и раньше, безупречно одетый, холодно вежливый и отчужденный, выделялся на этом фоне, однако появлялся там каждый день).

В 1836 году, осенью, в журнале «Телескоп» появились «Философские письма», с основными мыслями которых читатель в какой-то степени уже знаком. Герцен, прочитав их в ссылке, писал: «От каждого слова веяло тяжелым страданием, уже охлажденным, но еще озлобленным. Так пишут люди, которые долго думали, и думали много, и многое потерпели в жизни; жизнью, а не теорией приходят к такому взгляду ... «Письма» растут, они становятся мрачным обвинительным актом против России, протестом личности, которая после всего перенесенного хочет выразить часть того, что лежит на сердце».

Как известно, царь Николай I объявил Чаадаева сумасшедшим. Приказал ему находиться под домашним арестом и каждое утро проходить осмотр у врача-психиатра (этот врач, Павел Никитин, как рассказывают, сказал: «Если бы не моя семья и шестеро детей — я бы сказал правительству, кто здесь настоящий сумасшедший!»).

Такой режим был отменен императором только в 1839 году. Но и после этого московский «высший свет» сторонился Чаадаева, относился к нему как к «чумному». Впрочем, философ время от времени посещал Английский клуб — стоял поодаль, мраморно-белое лицо, молчал, лишь очень редко произносил саркастические реплики, всегда точные ...

Петр Яковлевич Чаадаев скончался в Москве 14 апреля 1856 от воспаления легких в возрасте 62-х лет. Как писал, узнав о его смерти, Герцен, «этот человек преодолел невероятно трудный путь от счастья к совершенству. Это — незабываемый пример для каждого из нас».