Свобода через достоинство-2

Продолжение. Начало читайте «День», №145-146
     Собрание в афинском Акрополе; древнеримский Сенат; исландский Альтинг (древнейший из ныне действующих парламентов мира — впервые созван еще в 930 году); киевское и новгородское вече; английский парламент; древнемонгольские и древнетюркские курултаи; общие военные советы (собрания) казаков Запорожья; Генеральные Штаты королевской Франции, а впоследствии — Законодательное и Учредительное собрание революционного государства, и в конце концов — Конвент; Конгресс Соединенных Штатов Америки; Государственная Дума России времен Николая ІІ; Украинская Центральная Рада...

Мы перечислили лишь небольшую часть известных в истории парламентов (органов представительного правления) — с античных времен до ХХ века включительно (современную Верховную Раду Украины не берем, это тема для отдельного разговора). Все названные (и десятки не упомянутых) государственные институты претерпели преинтересную эволюцию на протяжении истории человечества — от прямой демократии, непосредственного орудия народной власти до представительного правления, совершенно иной формы политического правления, когда народ, отказываясь от исполнения им, народом, своей власти напрямую, делегирует таковую власть избранным (в большей или меньшей степени прозрачности, мудрости и честности) представителям в парламенте. Эта эволюция, ее основания, достижения, недостатки были пристально прослежены выдающимся английским мыслителем Джоном Стюартом Миллем, к рассмотрению знаменитого труда которого «Размышления о представительном управлении» (1861 г.) мы сейчас и переходим.

Милль был убежден в том, что парламентаризм (в его лучших, действенных, компетентных образцах) — очень важный шаг вперед в цивилизационном продвижении человечества. В то же время он, будучи философом довольно скептическим и далеким от любого «любования» достижениями истории, самой первой своей задачей (как следует из самого названия рассматриваемого труда) ставил размышления, рассмотрение, сравнительное сопоставление общественных явлений в их развитии, и представительного управление в частности.

Мыслитель считал, что «абстрактное (как его называют) исследование черт наилучшей формы правления — не химера, а довольно практическая сфера применения научного мышления» (в основном он был сторонником не общих соображений, а практической реализации достижений общественных наук и общественного мнения; этот взгляд Милль отстаивал и в те годы, когда являлся депутатом английского парламента).

«Все рассуждения о формах правления», по мнению Милля, «более или менее специфически отражают две противоположные теории политических институтов, а точнее — два противоположных представления о них». В чем здесь разница? «Представители одной из этих теорий, — пишет автор, — считают, что управление — это чисто практическое искусство, которое порождает только вопросы о средствах и целях. Формы управления сравнивают с другими способами осуществления человеческих намерений и рассматривают как сферу полной изобретательности и выдумок. Поскольку их создал человек, то, как считают те, кто отстаивает эту теорию, он имеет выбор вводить их или нет и как и по какому образцу. Согласно этой концепции, управление является проблемой, которую следует исследовать так же, как и любой другой вопрос человеческих отношений. Найти лучшую форму управления; убедить других, что она самая лучшая; и, осуществив это, побуждать людей к ее внедрению — вот ход мысли тех, кто придерживается таких взглядов на политическую философию. Учитывая только разницу в масштабах, они рассматривают государственный строй с тех же позиций, с которых рассматривали бы плуг или молотилки» (уже само это язвительное замечание Милля освещает его отношение к адептам этой концепции).

«В оппозиции к тем, — развивает свое мнение английский философ, — кто отстаивает такие взгляды, находятся политические мыслители другого типа, которые далеки от того, чтобы сравнивать форму управления с машиной, которые толкуют ее как определенного рода спонтанный продукт, а науку, которая его изучает, — как отрасль естественной истории. По их мнению, формы управления не являются делом выбора (! — И.С.). В общем, мы должны принять их такими, какими они нам достаются. Их нельзя сконструировать согласно предварительному замыслу: они не создаются, а вырастают. Так же, как и с остальными фактами Вселенной, мы должны познакомиться с их природными свойствами и приспособиться к ним. Фундаментальные политические учреждения народа эта школа рассматривает как следствие определенного органического роста на основе его природы и жизни. Эти институты являются продуктом привычек, неосознанных стремлений и желаний людей, принадлежащих к этому народу, и почти никогда не являются результатом их осмысленных намерений». (Кажется, здесь Милль пишет о ключевой проблеме политической истории XIX—ХХ веков, причем складывается впечатление, что основные аспекты этой проблемы в недостаточной мере осмыслены и проанализированы).

Вывод автора таков: «Сложно решить, какая из этих доктрин оказалась бы абсурднее, если бы предположить, что какая-то из них приобрела исключительный статус. Но принципы, которые люди открыто отстаивают при рассмотрении той или иной противоречивой проблемы, обычно слишком неточно свидетельствуют о мнениях, которых они действительно придерживаются (существенное замечание. — И.С.). Хотя каждая из сторон ради своей оппозиции к другой крайне преувеличивает свою собственную теорию, и хотя никто не придерживается какой-либо из них без модификаций — обе доктрины соответствуют глубоко укоренившемуся различию между двумя способами мышления. Очевидно, что ни одна из них не имеет полной правоты, однако не менее очевидно, что ни одна из них не является совершенно ошибочной».

Как же нужно подходить к решению этой проблемы? Милль пишет: «В таком случае прежде всего подчеркнем, что политические институты (несмотря на то, что это утверждение часто игнорируют) создал человек, и всем своим существованием они обязаны человеческой воле. Люди не увидели их внезапно, проснувшись в одно летнее утро. Отнюдь нельзя сравнивать их с деревьями, которые, когда-то посаженные, «постоянно растут», тогда как люди «спят». На каждой стадии своего существования они превращаются в то, чем они являются, благодаря осознанным человеческим действиям. Поэтому, как и все остальные созданные человеком вещи, их можно создать хорошо или плохо; в процессе их создания могли проявиться такие человеческие черты, как рассудительность и мастерство, или противоположные им. Кроме того, если народ не сумел (или вследствие внешнего давления был лишен возможности) выработать себе государственный строй с помощью пробного процесса исправления каждого зла, когда оно возникало, или жертвы этого зла обретали силу, чтобы сопротивляться, — то такое замедление политического развития, без сомнения, огромный вред для этого народа».

Еще существенное замечание Милля: «С другой стороны, следует также иметь в виду, что политический механизм не функционирует сам собой. Его изначально создали люди, так что и дальше они должны им управлять — даже люди рядовые. Он требует от них не простого молчаливого согласия, а активного участия, и должен быть приспособлен к характерным чертам и особенностям этих людей. Отсюда вытекают три условия. Народ, которому предназначена определенная форма правления, должен хотеть его принять (! — И.С.) или, по крайней мере не быть к ней таким неблагосклонным, чтобы оказывать непреодолимое сопротивление ее утверждению. Кроме того, народ должен иметь желание и способность выполнять то, что нужно для его продолжительного существования. И, в-третьих, чтобы конкретная форма правления достигла своей цели, народ должен иметь желание и делать то, чего она от него требует. Слово «делать» следует толковать и как отказ от определенных действий и как выполнение определенных действий. При невыполнении хотя бы одного из этих условий появляется форма правления, непригодная в конкретной ситуации, и безразлично, порождает ли она какие-нибудь благоприятные перспективы».

Однако и здесь, на наблюдательный взгляд Милля, далеко не все просто и существуют серьезные препятствия. Так, «иногда определенный народ хоть и свидетельствует о своей склонности к определенной форме правления и, возможно, даже желает ее, однако не стремится или не способен выполнить ее условия. Например, предположим, что определенный народ предпочел бы иметь свободное управление. Но в результате лености, легкомыслия, робости или нехватки гражданского духа ему никак не удастся это управление сохранить; этот народ не будет стражаться за свой политический строй тогда, когда тот подвергается прямому нападению (! — И.С.), его можно ввести в заблуждение с помощью уловок, целью которых является отмена той или иной формы правления; в результате меняющегося разочарования, временной паники или страстного почитания какого-либо индивида — пусть даже выдающегося — этот народ можно заставить положить свои свободы к его ногам, дать ему полномочия, благодаря которым он сможет отменить сложившиеся институты».

Весомая оговорка, несомненно! И еще одна оговорка от Джона Стюарта Милля: «К тому же представительные институты имеют незначительную ценность и могут быть просто инструментом тирании или интриг в том случае, когда большинство избирателей в достаточной степени не заинтересованы в собственном управлении и не желают отдавать свои голоса, или, если и голосуют, отдают их не в интересах общества, продавая их за деньги или следуя указаниям людей, их контролирующих. Народные выборы, проведенные таким образом, не оградят нацию от плохого управления», — заявлял Милль. Возможно, именно поэтому он упорно отстаивал принцип пропорционального представительства в парламентах всех значимых социальных групп.

Итак, осуществленный английским мыслителем тщательный сравнительный анализ представительного управления, как, надеемся, заметил читатель, и через 160 лет, образно говоря, не покрылся «архивной пылью» — труд Милля действительно стоит читать, так как есть очень много коллизий, вызовов и конфликтов, которые требуют осмысления. Но Джон Стюарт Милль, помимо прочего, был и теоретиком (одним из первых в Европе) движения за равенство прав мужчин и женщин. Предпосылки этого кроются в обстоятельствах личной биографии мыслителя. Следовательно, следующая тема — его труд «Порабощение женщин» (1869) и влияние его на общественное мнение Англии и Старого Света в целом.

Окончание читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»