«Болезнь левизны»

В обществе, особенно на уровне экономической аналитики, продолжается обсуждение недавно одобренной Верховной Радой программы Кабинета Министров «Навстречу людям». Многие ее аспекты, в частности, касающиеся борьбы с коррупцией и тенизацией, находят активную поддержку, и это обуславливает оптимистические ожидания. В то же время есть принципиальные вопросы, которые требуют основательного анализа. В этом не может не быть заинтересовано и новое правительство. Речь идет в первую очередь о противоречивости экономического блока программы, его методологической несбалансированности и фрагментарности. По опыту предыдущего периода знаю, насколько это опасно. Экономика не воспринимает эклектики.

Не только у меня, но и у моих коллег вызывает изумление прежде всего то, что в программе вообще отсутствует обоснование принципов макроэкономической политики — основной и определяющей составляющей экономической деятельности правительства в рыночной экономике. Не могу понять, чем мотивирована такая позиция, ведь для субъектов рынка соответствующие ориентиры являются едва ли не самыми значимыми. К ним всегда приковано внимание экономической общественности. Не случайно в свое время обоснованные в программе Л. Кучмы «Путем радикальных экономических реформ» (1994 г.), а потом в «Стратегии экономического и социального развития на 2000—2004 годы» основные положения макроэкономической политики вызвали едва ли не самые большие споры. Следует учитывать и то, что обеспечение макроэкономической сбалансированности, которая в конце концов стала основной предпосылкой экономического роста, оказалось наиболее сложным фрагментом экономической политики предыдущего периода. Не думаю, что сейчас соответствующие проблемы утратили актуальность. Это — опасный обман. Однако данный аспект деятельности правительства вообще упущен. Что это — досадное недоразумение или, возможно, проявление специализации лиц, пришедших в экономический блок правительства? Все они отличные специалисты в вопросах трансакций (это очень хорошо), однако у логики макроэкономических преобразований несколько иная основа.

В то же время противоречия программы не ограничиваются только этим вопросом. Есть вещи не менее принципиальные. В выступлениях новых лидеров государства, в т.ч. и перед иностранной аудиторией, неоднократно акцентировалось внимание на подчиненности политики реформ утверждению социально-рыночной экономики. Понятной является публичная привлекательность этой позиции. Но на самом деле именно она вызывает едва ли не больше всего вопросов. Снова наступаем на те же грабли — стремимся перескочить через еще нереализованные этапы, что всегда приводит к эскалации негативных последствий. По всем канонам теории и мировой практики социально-рыночная экономика — это современные достижения стран Запада в производстве ВВП на душу населения, которые обеспечивают не только высокие стандарты потребления, но и создают экономические предпосылки реальной демократизации, утверждения гражданского общества. Это этап зрелого капитализма, наиболее высокая степень его развития. К тому же, соответствующая модель может быть продуктом только совершенных рыночных отношений. Только развитой рынок создает материальные предпосылки решения качественно нового по своему содержанию комплекса социальных задач, связанных с утверждением реальной свободы и свободного развития личности. Это подтверждает и опыт бывшего СССР в частности, провал горбачевских реформ, которые ставили цель обеспечить непосредственный транзит «реального социализма» в социально ориентированную рыночную экономику. Аналогичные методологические просчеты все время допускают и морозовские социалисты, которые, отстаивая принципы социализма, стремятся только обогатить его отдельными «положительными» чертами капиталистического общества. В связи с этим можно думать, что основной бренд новой власти «социально- рыночная экономика — уже сегодня» — это довольно противоречивая уступка социалистам, фактическая капитуляция перед левой фразеологией.

На самом деле задачи нового этапа экономических реформ находятся в другой плоскости. Необходима жесткая реформаторская модель завершения рыночного транзита. Речь идет о реализации тех задач, перед которыми в силу разных причин, в т.ч. и из- за сопротивления парламента, остановились реформы Л. Кучмы. В то же время следует осознавать и то, что логическое завершение рыночных преобразований возможно только на основании принципов либеральной идеологии. Для этого необходимо пройти полосу во многом непопулярных, довольно радикальных рыночных реформ в различных сферах, которые должны существенно повысить в первую очередь общий уровень экономических свобод и демократизации украинской экономики. Это в то же время очень важно и с точки зрения перестройки основных положений демократического общества, утверждение консолидированной демократии, обеспечение которой стало основным лозунгом оранжевой революции. Речь идет об азбучной истине, не усвоив которого, претендовать на реформаторство невозможно.

Самым сложным в этом является завершение рыночной трансформации социальной сферы. Следует осознавать то, что в Украине до сих пор еще не создана социальная система, адекватная условиям рыночной экономике. Нужно учитывать и то, что рынок несовместим с чрезмерными социальными требованиями, а гипертрофированное развитие социальной функции государства порождает непреодолимые противоречия, которые ослабляют стимулы общества к экономическому прогрессу. С этим столкнулись даже такие гранды мировой экономики, как страны Западной Европы, в частности Германия. Существует прямая зависимость между возможностями экономического роста и уровнем государственной нагрузки на экономику. У нас этот уровень в 1,5-2,0 раза превышает оптимальные параметры. Это означает, что мы давно уже исчерпали возможности решения социальных проблем через механизмы государственного бюджета. Поэтому главная проблема дня — как уберечь себя от нереальных и непосильных для экономики взятых во время выборов социальных обязательств, не допустить опасной реанимации иждивенческих настроений, идеологии государственного патернализма. Речь идет о вполне конкретных предостережениях: по данным февральского (2005 г.) мониторинга, только 16% опрашиваемых согласились с утверждением «люди сами должны себе создавать условия для жизни, независимо от правительства». Полгода тому назад соответствующая часть превышала 30%.

Вывод очевиден. Первоочередной заботой новой власти должен стать не демонтаж, а наоборот — углубление рыночного типа воссоздания рабочей силы, расширение на этой основе слоя экономически активных и материально обеспеченных людей, свободных от иждивенческих настроений, осознающих личную ответственность за собственную судьбу и в то же время способных служить локомотивом экономического прогресса. Сейчас для нас это самое важное. В связи с этим следует понимать, что проблема бедности, которой вполне естественно обеспокоено и новое правительство, не имеет эффективных путей решения через механизмы бюджетных выплат.

Это снова обман. На опасность политики «быстрого преодоления бедности через механизмы перераспределения национального дохода» в свое время обращал внимание нобелевский лауреат Ф.А. Хайек. Бедность преодолевается, отмечал он, через политику наращивания национального дохода и упрочения на этом основании позиций среднего класса. Существует и другая проблема, которую не учитывает правительство. Перед тем, как делать реальные шаги относительно усиления социальной защиты отверженных, следует решить вопрос адресности социальных расходов, в т.ч. и проблему монетизации социальных льгот. Скажите людям откровенно: необходимость перейти на строгую адресность социальной поддержки связана с тем, что мы еще недостаточно богаты. Опыт России показывает, насколько сложными являются эти реформы. Это же касается задач, связанных с реформированием заработной платы, проведением глубокой жилищно-коммунальной реформы, эффективной пенсионной реформы, внедрения страховой медицины и тому подобное. Однако без них все, что сейчас говорится о социальных приоритетах, — это движение в обратном направлении, это реанимация обанкротившихся анклавов социализма, того, что мы уже в какой-то степени преодолели на предыдущем этапе реформ.

Откровенно говоря, рассчитывал на то, что в верхних эшелонах власти есть люди, которые не только понимают, но и готовы отстаивать именно такие решения. Одно дело — произносить пылкие популистские речи и другое — брать на себя ответственность за решение сложных, далеко не во всем популярных, но очень значимых реформ. Создается впечатление, что правящая элита психологически не готова к любым непопулярным шагам. Однако без этого невозможен и реальный экономический прогресс. Отражается и наша старая болезнь — отсутствие правой оппозиции, которая последовательно отстаивала бы именно такие принципы.

Вторая проблема — следует отказаться и от политики новаторских испытаний на прочность частной собственности, которая является основой рыночной экономики. Создается впечатление, что новые «стражи справедливости» спустились на парашюте с Луны и им совсем нет дела до того, что процесс первичного накопления осуществлялся у нас не на протяжении 3—4-х веков, как это было на Западе, а в максимально сжатый период, к тому же в условиях практически демонтированной власти, правового вакуума и бешенной гиперинфляции, отсутствия национальной денежной единицы, несформированности рыночной культуры и гражданского общества. Это же касается и приватизации. Она никогда не направлялась и не могла направляться на решение фискальных проблем. Цели приватизации были другими. Ее основной целью было реформирование институционной и социальной структур бывшего социализма, утверждение самой дееспособной прослойки общества — владельцев капитала — основного заказчика и в то же время главного носителя не только рыночных реформ, но и демократических преобразований. Нельзя не учитывать и то, что почти 85% стоимости государственного имущества было фактически приватизировано на безденежной основе (47 % — по сертификатам и 38 % — через механизмы так называемой рабочей приватизации). К этому следует добавить результаты безденежной приватизации почти 30 млн. га земель сельскохозяйственного назначения и 5,7 млн. квартир. Интересна и такая деталь: правительством предлагалось приватизировать на безденежном основании 40% имущества, а депутаты подняли соответствующую планку до 70%. Это был вполне осмысленный выбор, связанный с демонтажем основных принципов социалистического способа производства. Он отвечал опыту других стран. Мы понимали все плюсы и минусы такого решения, которое, конечно же, никогда не поддерживалось левой оппозицией.

До конца не понял позицию правительства, в частности ту, где идет речь о ревизии последствий всей приватизации, начиная с ее начального этапа, когда первыми в частную собственность перешли системные государственные банки, в том числе и бывший АБ «Украина». Это было еще в 1990 году. С того времени изменили форму собственности почти 94 тысячи субъектов. Все ли они будут проверяться на предмет соответствия принципам новой власти?

Все это не может не тревожить. Разве не понятно, что под пылкими лозунгами «справедливая приватизация» кроется опасная угроза не только отката назад в проведении рыночных реформ, но и реальная возможность заинтересованного перераспределения собственности? Вообще приватизации не бывает справедливой. К тому же, кто гарантирует непредубежденность соответствующих шагов и кто будет осуществлять контрольные функции? На Западе соответствующие функции реализуются через механизмы гражданского общества. Мы же только стартовали в этом направлении. Есть золотое правило, где мы не можем быть исключением: из-за отсутствия гражданского общества приватизация (или реприватизация) может быть только чиновнической.

То же можно сказать и о специфике государственной собственности. Разве не известно, что такой собственности у нас фактически не существует? Она подорвана еще в период горбачевских реформ и сейчас является едва ли не основным катализатором тенизации украинской экономики. В связи с этим единственно возможной альтернативой оздоровления государственной собственности является не упрочение руководства соответствующих предприятий (смена чужого на свое), а их приватизация. По оценкам, сделанным ранее украинскими экспертами, доля продукции предприятий государственной собственности должна уменьшиться до 8—10 процентов. Надеюсь, что новая власть будет ставить, в конечном итоге, целью реализацию именно такой задачи.

Точно такая же ситуация — и с поддержкой моратория на продажу земель сельскохозяйственного назначения. Начиная с известного Указа Президента Л. Кучмы 1994 года относительно земельной реформы, мы шаг за шагом двигались в направлении создания эффективного рынка земли. Однако сейчас и в этом чрезвычайно сложном вопросе сделана откровенная уступка противоположной позиции — позиции, которой все время придерживались социалисты. Все знают, насколько опасен нелегальный рынок земель, что фактически уже много лет существует и становится чем дальше, тем более весомым фактором тенизации экономики. Хорошо понимаю, что у нас остается много нерешенных проблем в развитии села. Но они связаны, по моему глубокому убеждению, в первую очередь с незавершенностью начатого, с тем безумным сопротивлением рыночным преобразованиям, которое оказывается в течение всех лет. Сейчас новая власть проявляет естественную активность в поисках финансовых источников поддержки посевной. Однако это мы уже проходили. Разве не понятно, что без капитализации земли как основного средства производства в сельском хозяйстве эти вопросы в принципе не имеют путей положительного решения? В общем можно поздравить А. Мороза: важнейшие концептуальные основы программы нового правительства в полной мере корреспондируются с идеологическими принципами именно его партии. Я искренне приветствую с этим и бывших сторонников либеральной идеи. Что это — откровенная капитуляция или всего лишь тактические шаги?

Выделяется и противоречивость другого порядка. Речь идет об основных акцентах относительно механизмов преодоления коррупции и тенизации. Неужели все будет сводиться к инициативам Ю. Луценко и А. Турчинова, то есть только к применению административного инструментария? Кому непонятно, что это также бесперспективная позиция? Коррупцию и тенизацию в переходной экономике (не только у нас, но и в других странах) называют системными в первую очередь потому, что они связаны с незавершенностью реформ. Ключ преодоления соответствующих явлений находится в этой плоскости.

Хочется надеяться, что проблемы, возникающие в контексте уже продекларованных программных принципов экономической политики, являются скорее всего отражением революционного пафоса и вполне естественны в связи с этим своеобразной «детской болезнью левизны» в новой украинской экономической политике. Искренне надеюсь на то, что в конечном итоге жизнь внесет соответствующие коррективы. Очень важно обеспечить широкую гласность и публичность в определении основных положений послереволюционных экономических реформ. Келейность в этом, как и до боли известный каждому из нас принцип «одобрямс», могут только повредить. Нам необходима преемственность реформ, и от этого отойти невозможно. Такова логика самой жизни, естественный инструментарий движения вперед. Ломать легче, чем создавать новое. Будем надеяться на то, что конструктивизм, логика такого необходимого нам и сегодня реалистического прагматизма станут доминантой и в политике новой власти. Это нужно для государства, для нашего общества.