ДНЕВНИК

26 апреля

...В двери внезапно постучали. На пороге стоял мальчик лет десяти. Худощавый, с серыми напуганными глазами. Бледное личико и скуластые щечки свидетельствовали о далеко не совершенном рационе питания подрастающего организма. В тоненькой руке со следами порезов и синяков мальчик держал прозрачный полиэтиленовый кулек с печеньем. Из пирожных выглядывало большое зеленое яблоко.

...Почти каждый день дикий мальчонка слоняется по многоэтажным общежитиям в поисках чего-нибудь съестного. Не только для себя. «Родители» могут отругать и побить, если он вернется «домой» с пустыми руками, без заработка. А бьют, вероятно, часто и больно, не жалея ремня и силы, потому что многовато застывших кровяных сгустков под молодой кожей. Сильные страдания видны в серых глазах. Но за что же наказание? Родился несвоевременно, не в той семье!?

...Он обрадовался, увидев немалый кусок аппетитного сочного арбуза, такого ярко-красного с черными в крапинку косточками. А глаза умоляюще спрашивали: «Неужели это мне?» Ребенок протянул руку за недолговременным счастьем сладкого наслаждения. И, наверное, где- то в уголке, чтобы никто не видел, юноша жадно лакомился арбузом. А может, понес своим «воспитателям» нелегкий заработок. С чувством выполненного долга, с наивной — детской надеждой на лучшее, с искренне бескорыстной любовью к родителям. Родителям-оборотням. Кто его знает!

Дети как орудие труда. Детское рабство. Кажется, сегодня страшные выражения стали будничными, почти нормой жизни. И мы не обращаем внимания на цыганят, которые со своими семьями почти заселили улицы старинного города. Однако не каждый совестливый гражданин способен невозмутимо обойти несчастное дитя, у которого волосы напоминают заброшенное, покинутое гнездо, а обноски прикрывают темнокожее тельце... У них — это национальное, передается по наследству. А что касается всех остальных — нецыган? Кто-то дотрагивается до человеческой души удивительно чувственной игрой на сопилке, кто- то выразительно поет жалобную песню, а кто-нибудь просто стоит на костлявых грязных коленках, потупив голову, как будто с повинной. За что?