ДНЕВНИК

В прошлую субботу ходил рыбачить на Днепр. Просидел на льду целый день, поймал двух небольших ершей, закоченел, зато познакомился с любопытным дедом. Ему под семьдесят, но по нему не скажешь. Крепкий, краснощекий, сели перекусить, я — рюмку, он стакан. Старик хорошо помнит, как насыпали каневскую дамбу, строили ГЭС. Он работал тогда начальником гражданской обороны — эвакуировал жителей сел, подлежащих затоплению. В одном из сел не успели вывезти и перезахоронить старое кладбище. Небольшое, могил на тридцать. Родственники очень просили, но сроки поджимали. От одних семей откупились стройматериалами, других уже не было на месте — выехали. Поэтому, говорит, запрудили речку, затопили долину (а вместе с ней и кладбище), закрутилась турбина, пошел ток. Все рады, рукоплещут, пишут в газетах, передают по радио. А следующей весной, едва лишь лед растаял, в том месте, где было погребение, кресты повсплывали. Все тридцать. Как раз на фарватере, где пароходы ходили. Повсплывали — и ни с места, лежат на воде, словно привязанные. Пришлось специальный буксир вызывать, чтобы фарватер очистить, пароходам дорогу дать. Выловили кресты, погрузили на баржу, вывезли на необитаемый остров, а через несколько дней, когда древесина подсохла, облили соляркой и сожгли. Однако следующей весной кресты опять повсплывали. На том же месте. Так продолжалось четыре весны подряд, пока одна бабуся не подсказала, что нужно сделать. И вот в один воскресный день начальник гражданской обороны, коммунист, атеист на одолженной лодке привез на то странное место попа. Поп отслужил над кладбищем, похороненным под толщей воды, службу. С тех пор кресты уже не всплывали.

Я вернулся домой с рыбалки, жена сварила из ершей вкусную уху, дети похлебывали, а я сидел у окна, смотрел на скованный льдом плес Днепра и думал, что же будет весной. Сколько моих крестов всплывет, когда лед тронется...