Драматизм высокой судьбы, и знаете ли вы, что означает моральный авторитет

…Иван Дзюба все-таки меня разыграл. Вот на днях позвонил и так тихо и лениво начал: «Мне не удалось таки отвертеться от юбилейного вечера. Берет все на себя Украинский дом. Ну, зал там, фуршет — видимо нет, нужно будет за свои… А вот слово — прошу тебя. Знаю, что-то там пишешь или написал, так я уж прошу: скажи».

Я захохотал. Смеялся радостно, с каким-то злорадством: все-таки неуступчивого Ивана Михайловича «заарканили» на всенародное любование. А говорил: «Ни в коем случае! Никаких юбилейных вечеров с их цветочными подношениями и гипертрофированными гирляндами эпитетов, сравнений…» И вот тебе раз! Я представил, как Иван Михайлович в новеньком костюме, который ему справила жена Марта специально к 75-летию, стоит величаво на сцене, а у ног юбиляра ложатся пышные букеты цветов, выступающие захлебываются от эмоций и вдохновения, воспевая творческие и научные подвиги хозяина сцены…

Взгляд Ивана Михайловича прорывается сквозь запотевшие стекла тяжелых роговых очков, которые тоже «посягают» на юбилейное чествование своего почти двадцатилетнего царствования на его носу и видят бесконечную череду желающих произнести хвалебную речь, а у каждого под подмышкой поздравительный адрес, как правило, стихотворный, букеты закрывают лица поздравляющих — а вдруг из Министерства культуры или Секретариата Президента Украины, попробуй не выслушай… Обреченный на 3—4-часовую пытку ласковым словом, Иван Дзюба исподволь начинает ненавидеть себя, юбилеи, власть… И тогда, возможно, ему вспомнятся слова литературоведа Леонида Новиченко, которые он услышал 2 марта 1972 г., когда Президиум правления Союза писателей Украины рассматривал его персональное дело: «Неужели вы не понимаете, что все ваши выступления играют как раз против советской власти, политики КПСС? Вы, Иван Михайлович, тянете за собой такой «хвост», что делается страшно. Вы стали «генералом» этой рассеянной, к счастью, «армии». Не удалось КГБ под «мудрым» руководством Компартии рассеять большую армию сторонников и единомышленников одного из главных шестидесятников. Он действительно был своеобразным генералом армии национально сознательных учителей, студентов, ученых, рабочих, крестьян… Их было очень много — тех, кто поверил после развенчания культа Сталина, после речи Н.С. Хрущева на ХХ съезде КПСС в возможную демократизацию общества и национальное оздоровление Украины. Иван Дзюба пытался убедить, аргументированно, на основе научного анализа, фактами доказать целесообразность реформирования политической системы. Вместо этого его ожидала другая реакция.

Я подумал, что среди этого пышноэпитетного словокипения будут и интересные воспоминания об ужасном «распинании» автора уникального исследования «Интернационализм или русификация?», которое Иван Дзюба написал в сентябре—декабре 1965 года. Скажите, кто сегодня вспоминает о писателе Иване Ле, который призывал тогда: «Мы, писательская организация Украины, вынуждены со всей решительностью сказать, что действия И. Дзюбы несовместимы с советской идеологией и несовместимы с нашей советской действительностью. Давайте приступим к ликвидации этого».

Ивана Дзюбу начали «ликвидировать» еще раньше. Уже тогда, в 1965 г., когда он выступил против политических репрессий во время премьеры фильма Сергея Параджанова «Тени забытых предков». Уволили с работы в журнале «Вітчизна», потом в издательстве «Молодь». Как-то удалось устроиться литредактором, по существу — корректором, в «Український біохімічний журнал», но ненадолго. Пошел по Украине в машинописных копиях его труд «Интернационализм или русификация?», автор не скрывает — в декабре 1965 года отсылает и в ЦК КПСС (Шелесту П.Ю.), и в Совет министров Украинской ССР (Щербицкому В.В. — кандидату в члены Президиума ЦК КПСС), а в сопроводительном письме приводит многочисленные факты репрессий, сначала моральных, а впоследствии и физических, фамилии арестованных, уволенных с работы — раскрывает картину «неусыпных, безжалостных и бессмысленных преследований национально-культурной жизни…»

За эти «сигналы» об отклонении и искажении «ленинской национальной политики» Ивана Дзюбу мучают полтора года в подвалах КГБ на ул. Владимирской. Открывается у него «нажитый» еще на студенческих харчах в Донецке туберкулез, а тут еще добавляется гипертония… Все равно КГБ пыталось «произвести» под его руководством антисоветскую националистическую организацию, даже программу для нее написали, которую Иван Дзюба опровергает на 90 страницах…

Вряд ли кто-то из бывших работников КГБ Украинской ССР придет на это юбилейное многолюдье, но Иван Михайлович, уверен, добрым словом вспоминает одного молодого лейтенанта (или капитана?), который так человечно отнесся к нему...

Потом будет восемь лет работы на авиазаводе в Киеве, почти полная изоляция, ежедневный тяжкий труд над выпусками заводской малотиражки… А он в воскресные дни «корпит» в библиотеках, прочитывая горы журналов, научных трудов, художественных произведений… И все из литературы народов СССР, потому что об украинской литературе ему не разрешено писать. Вернее, печатать. Впоследствии появятся исследования по армянской, литовской, белорусской, кабардинской, ингушской, якутской, манси, нанайской литературе… Выходят монографии «Грані кристала», «На пульсі доби», «Стефан Зорян в історії армянської літератури», «Автографи відродження», «Садрідін Айні»…

Я подумал: об этом драматичном периоде жизни и переживаний Ивана Дзюбы будут говорить мало. Разве что о Дзюбе-шестидесятнике, горячем, полемическом, бескомпромиссном критике, на выступления которого сбегались и те, кто им увлекался, и те, кто его боялся и не любил. Скорее всего будут говорить о Дзюбе-министре, который начал реформирование государственной культурной политики и внес в эту бюрократическую сферу человеческое тепло, мораль и духовность. Обязательно не обойдут его книжечку «Застукали сердешну волю…» («Кавказ» Шевченко на фоне непроходящего прошлого)», в которой он поднял гордый, честный голос в защиту непокорной Чечни.

Не уверен, что будет у кого-то возможность сказать о большом научном достижении академика НАН Украины Ивана Дзюбы — о его фундаментальном исследовании «Тарас Шевченко» (2005 г.). Такого комплексного изучения судьбы — жизненной и творческой — Шевченко у нас еще не было.

Уверен, что вспомнят и другую очень интересную, с биографическими проекциями на восприятие Сталина и той «культовой эпохи», труд «Пастка. Тридцять років зі Сталіним. П’ятдесят років без Сталіна». Если бы я прорвался на сцену, но в этом юбилейном неистовстве участвовать не буду — отпуск, то сказал бы несколько восторженных фраз о работе Дзюбы «Спогади і роздуми на фінішній прямій». Тот, кто их не читал, — а журнал «Киев» дает продолжение, очень интересно! — не поймет Ивана Дзюбу. Какое богатство детских впечатлений, какая языковая самохарактеристика украинских донецких людей — образная, словотворческая, социально-характеристическая, какая собственная школа самообучения, самопознания у Ивана Дзюбы…

Я представил: уже за полночь, юбилейная стихия выплескивается за пределы терпения Ивана Михайловича, а поток припадающих к подножию Дзюбы с цветами и речами не истощается… Катится волна за волной всенародная любовь — и все желают ему достичь столетия, новых творческих свершений, а еще не все артисты выступили, земляки еще не доехали — нужно дождаться, ведь каравай испекли, рушник вышили, дети выучили наизусть несколько «Дзюбизмов»…

Я продолжаю смеяться, слушая Ивана Михайловича, его уговоры по телефону выступить с докладом на его юбилее и вдруг замолкаю, разочарованный. Потому что слышу: «Видишь, Жулинский, не только ты можешь разыгрывать. И я тебя разыграл. Поверил? То-то. А «кина не будет». Не будет никакого юбилейного вечера. Не радуйся!»

А я все же радуюсь. Что ж, пусть и не будет этого всенародного чествования Героя Украины, академика НАН Украины Ивана Дзюбы. У него есть право на выбор. Зато есть в Украине этот неоспоримый моральный авторитет, решительный противник похвал и идеализации, основной представитель украинской духовной, интеллектуальной элиты. Всего самого лучшего Тебе, дорогой Иван Михайлович, на многие творческие лета!