Экипаж

ДЕПОЛИТИЗАЦИЯ, ДЕПАРТИЗАЦИЯ...

— На днях во время парламентских слушаний «Экономическая политика Украины: актуальные вопросы» председатель специальной парламентской комиссии по вопросам приватизации Валентина Семенюк, излагая свое видение приватизационных процессов, довольно эмоционально воскликнула: «Так кому служат так называемые государственные служащие?!» Адресуем этот вопрос «главному госслужащему» страны...

— У меня лично нет сомнений, что госслужащие служат, в первую очередь, обществу, то есть народу, населению, гражданам. Они служат государству и его интересам и выполняют политические установки руководства государства или руководства отдельных учреждений, в которых они работают.

— В одном из своих выступлений вы сказали, что единственный фактор эффективности вашей работы — это насколько ваш «клиент», «потребитель», так сказать, услуг государства удовлетворен выполнением взятых государством на себя обязательств. Каким образом осуществляется эта «обратная связь»?

— К сожалению, пока что никак. Сегодня это в большой степени субъективированные оценки. Это, в частности, очень беглый, неэффективный и дискретный мониторинг прессы; это то недовольство, которое мы слышим в парламенте; то недовольство, которое отражается в жалобах, заявлениях, обращениях населения и тому подобное. К сожалению, у нас нет системы мониторинга общественного мнения относительно качества предоставления государственных услуг. Даже сам термин «государственные услуги» у нас законодательно пока что не выписан. Нам только предстоит разработать законодательство о государственных услугах. На Западе эта система устоявшаяся и довольно четкая: проводится постоянный мониторинг прессы, мониторинг обращений, социологические исследования, в которых постоянно сравнивается качество предоставления услуг государственной службой с частным сектором. Пару лет назад в США прозвучало, что качество государственных услуг — 70% от частного сектора, и они очень гордились этим. Это высокий показатель, потому что когда они начинали свою работу по повышению качества работы государственного аппарата при президенте Клинтоне, то было 35%. Мы в Программе развития государственной службы на 2005—2010 гг. предусмотрели отработку такого рода системы и введение ее в действие в течение ближайших двух лет.

— Но что должно произойти, чтобы государственный служащий был фигурой, политически и бизнесово незаангажированной? Нам часто приходится слышать: дескать, эта фирма — под мэром, эта — под губернатором, эту контролирует глава райгосадминистрации...

— Мы — молодая страна, и этим многое сказано. Нужно пройти определенный путь, прежде чем мы сможем выписать правовое поле по государственной службе. У нас часто переплетены политические, причем корпоративно-политические, узкополитические и государственные интересы, бизнесовые и государственные и тому подобное. Мы это видим, это видит руководство государства, и мы получили разрешение и поручение разработать новую систему законодательства о государственной службе. Нам нужно упорядочить правовой статус государственной службы и правовой статус государственного служащего. Так это делается во всем мире, в частности, в Европе, в которую мы стремимся. Президент подписал Указ об адаптации государственной службы к европейским стандартам. Что же это за европейские стандарты? В первую очередь, это четкое разделение политических и административных полномочий. Все попытки решить этот вопрос у нас в стране пока что неудачны, в частности это касается опыта государственных секретарей. Тесное переплетение политики и технологий в каждом министерстве и центральном органе власти не позволяет пока что четко развести функции и деполитизировать госслужбу Украины. В новом законодательстве мы хотим это сделать. И у нас есть соответствующие подходы. На Западе, приходя в министерство, министр приводит с собой небольшую группу людей — до десяти. Это так называемый «офис министра», или «кабинет министра». Они умеют писать документы, они технологи, они вносят предложения — политики принимают решения. Таких предложений, как правило, несколько. У нас же, по сути, министру подается только одно предложение, альтернативы он не видит, а иногда и сам требует подготовить только один вариант. Таким образом, теряется момент, который называется экспертизой, аналитикой.

Следующее — это департизация государственной службы. Ведь именно партии у нас в основном пока что являются, по сути, бизнес-политическими группами. И именно через них и их представителей в органах власти иногда определяются те или иные преференции. В устойчивых демократиях Запада нет жесткого подхода к партийности государственного служащего. Но это устоявшиеся демократии, где есть политическая практика, законопослушность, правовая и политическая культура. В транзитных же европейских государствах, как правило, происходит департизация государственной службы. И это не нарушение чьих-то прав. Ведь когда, например, человек идет на военную службу, он тоже не может быть партийным.

Следующий момент — это разведение принципов трудового и частного права. У нас, к сожалению, все трудовые правоотношения в государственной службе регулируются действующим законодательством о труде, но ведь это совсем другая сфера деятельности. По инициативе администрации уволить человека с государственной службы — из-за его нерадивости, скажем, — очень сложно: он защищен Кодексом законов о труде. Это очень серьезный вопрос, и я убежден, что не приобрету особой популярности среди государственных служащих, поднимая его. Но я также убежден в том, что мы должны в новом законе урегулировать ситуацию таким образом, чтобы Кодекс законов о труде действовал только в той части, которая не урегулирована законом о государственной службе.

Следующее — прозрачность и открытость органов власти. Есть два Указа Президента об открытости, гласности и т.д. — от 17 мая 2001 года и от 31 июля 2002 года. Указы есть, а где их развитие, где законодательная база, где закон об информации в широком виде, соответствующие постановления Кабинета Министров? Ведь именно открытость на Западе считается основным фактором борьбы с коррупцией. На мой взгляд, призывы, морализаторство ничего не изменят. Нам нужно выписать правовое поле.

— А есть ли на это политическая воля?

— Есть политическая воля на то, чтобы сформировать правила деятельности государственной службы и правила открытости. Я убежден, что на государственной службе работают в подавляющем большинстве честные, порядочные, профессиональные, патриотические люди. Но те факты, которые появляются, в частности, в прессе — взяточничества, разгильдяйства, бездушного отношения к людям — портят общий имидж госслужбы. Я также убежден, что не нужно уговаривать виновных в этом стать более человечными и более ответственными, — от таких людей просто нужно избавляться, жестко и последовательно.

«СКУПОЙ ПЛАТИТ ДВАЖДЫ»

— Давно уже говорят о необходимости декларирования не только доходов, но и расходов высокопоставленных чиновников. Но ни со стороны власти, ни со стороны оппозиции не наблюдается попыток принять соответствующее решение. Когда какой-то чиновник, должностное лицо декларирует весьма скромные доходы, а в то же время журналисты видят, сколько стоят его часы, то это выглядит, мягко говоря, как из романа Кафки...

— К сожалению, наше общество, наша экономика — полутеневые. И говорить о том, что в этих условиях можно построить коммунизм (или капитализм) в отдельно взятом секторе общества, очень сложно. Однако с кого-то и с чего-то нужно начинать. И я согласен с вами, что начинать нужно с государственной службы. Первым шагом в этом направлении, по моему мнению, должно быть распространение необходимости декларировать доходы на членов семей госслужащих. Второй момент — это то, о чем вы говорили, — декларация расходов. Этот вопрос актуален в целом для общества. И если он в первую очередь коснется государственных служащих, я буду только «за». Я настаиваю на нормировании правового поля, и убежден в том, что государственного служащего не нужно, скажем так, провоцировать. А его, по сути, провоцируют: дают в руки колоссальные ресурсы и не дают денег. Любой простой человек рано или поздно в таких условиях пойдет на нарушение закона.

— Да, «дешевый» чиновник на самом деле очень дорого «стоит». Что мешает увеличить гоcслужащим зарплату?

— Прекрасно, что вы это понимаете. Но общество как раз не понимает, что нужно платить чиновнику большие деньги, чтобы он не злоупотреблял своим положением, не брал взятки.

— Так пусть государство объяснит... Трудно вспомнить какое-то дело, которое бы государству не удалось, — будь то выборы или референдум...

— Я согласен с вами, что за это нужно браться. Скажу даже больше — государство за это взялось. Я еще раз хочу обратиться к Программе развития государственной службы, на которую из бюджета планируется выделить полмиллиарда гривен на шесть лет. Это при том, что за предыдущие 10 лет на развитие госслужбы было израсходовано 100 млн. грн. Плюс ежегодно приблизительно 1 млрд. грн. дополнительно на повышение и упорядочение заработной платы государственных служащих. Это означает, что в ближайшие шесть лет, включая кредит Всемирного банка, мы можем потратить почти 10 млрд. грн. на госслужбу. То есть государство, во-первых, видит, что есть такие финансово- экономические условия, в которых можно начать это делать, и, во-вторых, есть группа политиков, которые прекрасно это понимают и побуждают государственную службу к ее развитию в направлении профессиональности, эффективности, прозрачности.

— Сколько должен зарабатывать чиновник, чтобы он не поддавался на провокации?

— На Западе ситуация выглядит следующим образом: руководитель среднего уровня министерства получает зарплату, которая составляет приблизительно 2,5 — 3 средние зарплаты по этой стране. Если у нас сейчас средняя заработная плата по стране составляет около 500 грн., то заработная плата чиновника среднего уровня должна быть, минимум, 1500 грн.

Второй подход — уровень заработной платы в государственной службе в среднем должен быть не более, чем втрое меньший, чем заработная плата в частном секторе. У нас разница в десятки раз. Следующее. У нас сегодня оклады госслужащих самого нижнего уровня составляют 195,215 грн., а все остальное — премии и доплаты, предоставление которых зависит от руководителей. То есть доля оклада в заработной плате этих категорий — 30 — 40%, а должно быть 80 — 90%. О каких независимых аналитиках, экспертах может идти речь? 90 тысяч госслужащих получают зарплату на уровне прожиточного минимума. Это недопустимо. Нужно начинать поднимать зарплату госслужащим с тем, чтобы мы могли отобрать лучших молодых людей на государственную службу. Сейчас мы просто бездарно теряем время. Ведь каждый год за ворота вузов выплескивается море молодых талантливых людей, которые не идут в государственную службу. Это означает, что через 10 лет эти молодые люди уже не станут директорами департаментов, заведующими отделами, — они уже «не наши». И нам остается только надеяться, что в будущем году мы сможем создать такие условия, чтобы перспективная молодежь все-таки обратила на нас внимание. Я убежден в том, что публичность — это единственный способ привлечь внимание общества к проблемам государственного управления и государственной службе в частности. Мы благодарны вам за то, что вы поддерживаете нас в стремлении быть максимально открытыми, и пригласили на этот разговор. Я хочу, чтобы общество повернулось лицом к этой проблеме. Нас очень беспокоит, например, кто пилот самолета, в котором мы собираемся лететь. И если нам перед полетом скажут: «Сегодня самолетом управляет курсант второго курса Киевского национального авиационного университета. Это его первый полет. Давайте поддержим молодого человека», то все бросятся бежать с этого самолета. Почему же тогда, когда речь идет о государственном корабле, о государственном управлении, обществу безразлично, кто войдет в состав его экипажа? Поэтому мы сегодня начинаем работу, которая обязательно принесет свои результаты. И лет через десять мы можем получить высокопрофессиональную, честную, прозрачную, ответственную, подконтрольную обществу государственную службу. Если мы этого хотим — давайте вкладывать деньги.

— Недавно на пресс-конференции вы сообщили, что в прошлом году уволились 39 тысяч госслужащих, принято на работу было 52 тысячи, из которых только 14 тысяч раньше состояли на госслужбе. Почему такая текучесть кадров — 20%?

— Первая причина — это материальный статус госслужащих. Текучесть кадров в основном наблюдается на нижних ступенях. И для нас это просто катастрофа. Ведь верхние ступени наполняются с нижних. А если на нижних сегодня одни, а завтра другие люди, то на что мы можем рассчитывать?

Вторая причина — это социальный статус. В обществе, мягко говоря, не очень любят чиновников. Ведь в представлении общества чиновник — это взяточник, хам, бездушный черствый человек, непрофессионал, принимающий такие решения, из-за которых все государство катится по очень скользкой наклонной плоскости.

Третья причина — это перспективы. Карьера госслужащего, в отличие от карьеры военного, непредсказуема. Что должен делать государственный служащий, чтобы через 5, через 10 лет стать успешным, подняться по служебной лестнице? Неизвестно. Поэтому государственные карьеристы приспосабливаются к ситуации, «лижут» тех, кого нужно «лизать» для продвижения по службе. Это сейчас один из основных критериев успеха среди чиновничества. Для того, чтобы с этим бороться, нужны молодые, энергичные, амбициозные люди. На Западе госслужащему известно, какой будет его карьера, есть специальная программа карьерного роста, есть методики планирования, оценивания и стимулирования работы государственного служащего, есть четко измеряемые критерии оценки эффективности работы персонала. У нас этого нет. Две главных причины на Западе, по которым люди идут на государственную службу, — это патриотизм и предсказуемость. Не каждый же экстремал и не каждый хочет идти в бизнес. Потому что бизнес — это высококонкурентная среда. Бизнес — это риск; да, там можно заработать деньги, но, как я уже сказал, всего вдвое, втрое больше, чем на государственной службе. Зато, когда ты идешь на государственную службу, тебя уважают, у тебя предсказуемая карьера, ты знаешь, что тебя поддерживает страна и предоставляет тебе определенные преференции; ты знаешь, что если ты хорошо будешь работать, то всегда будешь иметь высокий социальный, моральный, материальный статус, сможешь обеспечивать семью, тебя будут уважать соседи, ты будешь жить в элитных районах города и т.д. Разве не об этом мечтает каждый человек?

ЛИЦЕНЗИЯ ДЛЯ ЧИНОВНИКА

— Какими, по вашему мнению, должны быть критерии независимой оценки профессионального уровня госслужащих? Кто должен ее проводить? Расскажите подробнее о соответствующей программе, к которой, по вашим словам, уже приступили специалисты Главгосслужбы вместе с канадскими специалистами, пилотных центрах и так далее.

— Как любые нормальные, амбициозные, но в силу определенных исторических причин несколько задержавшиеся на старте нации, мы, в первую очередь, не должны делать глупости. То есть мы не должны ничего придумывать, мы должны только адаптировать. В мире есть страны, которые успешно работают по разным направлениям, в частности, по персоналу очень хорошо работает Канада. Кстати, у них только аппарат комиссии государственной службы при премьер-министре насчитывает 10 тысяч человек. Вообще в мире к этому относятся спокойно — они смотрят на то, эффективно ли работает правительство. Если эффективно, — какое там сокращение? Во Франции, например, которая по населению приблизительно равна Украине, — два миллиона государственных служащих. Таких, как мы, — а с учителями, пожарными и тому подобное — четыре миллиона. А у нас — 240 тысяч.

Так вот, насчет центров оценки персонала. Никогда, мы убеждены в этом, руководитель отдельного ведомства или подразделения не сможет объективно оценить того или иного работника — на эту процедуру всегда будет влиять субъективный фактор. В Канаде пошли по пути создания центров независимой оценки персонала — причем как государственной службы, так и органов местного самоуправления. Суть в том, что человек, который хочет работать на государственной службе, должен получить лицензию. Это как права водителя — мы ведь не выпускаем на дорогу кого угодно в авто без прав! Потому что это был бы фактор повышенной опасности. Почему же к государственной службе мы допускаем человека, психофизиологические, интеллектуальные, деловые, личностные характеристики которого соответствуют требованиям разве что к какому-то руководителю «бригады»!..

— Почему?

— Именно потому, что у нас нет подобной системы оценки. Причем эти канадские независимые центры оценки персонала находятся не на бюджете, они являются хозрасчетными единицами. Наоборот, государство — государственное учреждение — платит деньги, когда хочет получить для своих служащих такие лицензии. С другой стороны, человек, который не является государственным служащим, но хочет перейти на государственную службу, имеет возможность обратиться в такой центр и, опять же, за деньги получить необходимую лицензию, если докажет, что имеет соответствующие IQ, скорость реакции, способность к эмпатии (умению поставить себя на место другого человека) и тому подобное. По нашему мнению, этот опыт может быть для нас очень полезен. Особенно в контексте вопроса политической и любой другой ангажированности госслужащих. Во- вторых, мы можем таким же образом попробовать повлиять и на местное самоуправление — оно у нас сегодня вообще никак не оценивается. Сейчас ведется работа как с канадской стороны, так и с нашей, в том числе — кафедрой психологии Киевского национального университета имени Т. Шевченко во главе с профессором Бурлачевым.

В РЕЗЕРВ — ПО КОНКУРСУ

— 4 июня Президент Украины подписал Указ «О комиссии по вопросам формирования кадрового резерва на руководящие должности госслужащих», председателем которой назначены вы. Политики, в том числе и сам Леонид Кучма, часто сетуют на то, что в отечественной политике «короткая скамейка запасных». Распространяется ли этот тезис на государственных служащих? И с чего новообразованная комиссия планирует начать свою деятельность?

— Прежде всего я хочу поблагодарить Президента за внимание к этой теме. Думаю, он, кроме прочего, хотел посмотреть, что вообще происходит в этом поле, какова картина, ведь ее никто никогда не анализировал. С нашей точки зрения, это чрезвычайно серьезный политический и организационный шаг. Ведь на высшие категории государственных служащих у нас, к сожалению, до сих пор не распространялась процедура прозрачного приема на работу и зачисления в резерв. Что касается госслужащих первой и второй категории, где кадровый состав за прошлый год обновился приблизительно на 15 — 16%, то ни одного назначения не было из кадрового резерва. Общая действенность кадрового резерва по стране — около 10%, по министерствам — 5,9%. Такой «выход» говорит просто о нецелевом расходовании бюджетных средств. Мы обратились к Президенту с просьбой поддержать нашу идею о постепенном выходе на прозрачные процедуры отбора госслужащих в эти категории. Думаю, если заработает механизм, определенный в указе, и мы действительно сможем сформировать действенный резерв на должности, начиная с начальников управлений, директоров департаментов, министерств, центральных органов исполнительной власти, — и до первых заместителей министров, будем иметь право вносить предложения по назначениям, получим возможность анализировать практику использования резерва и подавать Президенту каждые полгода соответствующие аналитические материалы, — это станет весомым фактором увеличения предсказуемости деятельности госслужбы и уменьшения влияния на нее политических, партийных, клановых и подобных факторов. А самое главное — сами госслужащие поверят в то, что их карьерный рост зависит только от их профессиональных показателей, а не от субъективных мнений отдельных руководителей. Я убежден в том, что следующим шагом должно быть введение прозрачных, понятных людям процедур отбора почти на все уровни должностей, — конкурсов, аттестаций, тестов и т.д. Возможно, кроме должностей первого ранга, это сегодня в Украине всего приблизительно 150 руководителей, на назначение которых должны, безусловно, влиять и политические факторы... Я вам скажу откровенно: наши зарубежные партнеры буквально аплодировали этому президентскому указу.

— Кстати, как выглядит западная система отбора кадров на государственную службу?

— Там отработаны механизмы отбора таких кадров с помощью тестирований, экзаменов и т.п., там все эти методики уже работают. Мы с ними в общих чертах уже знакомы, мне, например, очень нравятся французские подходы. Проблемы этой страны, ее административно-территориальное деление, соотношение исполнительной власти и местного самоуправления и так далее по ряду критериев очень похожи на наши. Поэтому нам импонирует построение их государственной службы, которая совмещает в себе и карьерный, профессиональный подход, и подход свободного набора на нижние ступени. Там особенно выделяют элитную группу государственных служащих — небольшую, человек двести на всю Францию, но они проходят специальную подготовку в так называемой Школе государственного управления и имеют очень высокий социальный статус. Человек, попадающий в эту «обойму», — кстати, только у нас слово «номенклатура» почему-то имеет негативную окраску, хотя на самом деле ничего негативного в этом нет, — имеет перспективы стать либо префектом, либо государственным советником, первым заместителем министра, министром, послом, то есть никогда не окажется на обочине. Если в силу разных причин он будет вынужден уйти со своей работы, ему мгновенно найдут новую должность, не менее влиятельную. Иначе говоря, сначала государство вкладывает в тебя деньги, учит, возит по свету и т.д., зато потом использует твои знания и умения сполна, выжимает, как говорится, как лимон, чтобы, выйдя на пенсию, ты ничем, кроме рыбной ловли, уже не занимался...

— Очевидно, нам следует не только устанавливать критерии отбора на госслужбу и налаживать его механизмы, но и менять систему подготовки и переподготовки государственных служащих?

— Логично. У нас есть два подхода к подготовке кадров: один — через систему Национальной академии государственного управления и институтов, второй — через систему высших учебных заведений, где есть магистратуры, их у нас всего десять, с восьмью мы ведем эту работу. Всего с 1996 года таким образом подготовлено 6617 государственных служащих — магистров государственного управления. Много это или мало? По отношению к 240 тысячам, конечно, это немного. Но по отношению к количеству госслужащих первой, второй и третьей категорий — также приблизительно 6,5 тысячи — это, поверьте, не так уж и мало. Другое дело, что далеко не все из этих почти семи тысяч дипломированных специалистов трудятся сегодня в органах государственного управления. Скажем, значительная часть подготовленных специалистов работает в бизнесе... Я убежден, что нам необходимо менять подходы. Это была некая «пожарная» система подготовки кадров — нам просто нужно было количество государственных служащих. Сегодня мы уже должны и можем говорить о качестве. Мы убеждены в том, что нам: а) необходимо выделить элитную группу госслужащих, которая бы проходила подготовку по особой программе; б) усилить практическую составляющую в подготовке госслужащих: мне как человеку, отвечающему сегодня за качество государственной службы, нужны сейчас не столько магистры, сколько менеджеры. Потому что большинство первых не имеют практических навыков и умений, необходимых на государственной службе. Они, образно говоря, знают, как устроен автомобиль, но если садятся за руль, — берегись!.. Далее. Система переподготовки и повышения квалификации государственных служащих у нас пока что, так сказать, советского типа: начальники посылают на курсы в основном тех своих подчиненных, от которых меньше всего пользы, чье отсутствие не отразится на результатах работы. Во-вторых, хотя лекции, скажем, начальникам управлений, руководителям департаментов министерств должны читать министры, однако из-за занятости последних вместо них лекторами выступают... такие же начальники управлений. На Западе подобное невозможно, там руководители первого ранга обязаны передавать свой опыт. Что может быть более важной работой для руководителя чем работа с кадрами? Чем формировать свою команду, заражать людей своими убеждениями, чтобы они гордились тем, что работают именно в таком составе, в этом ведомстве и тому подобное? Залог успеха любого руководителя — не в его опыте и гениальности, а в том, насколько адекватно его замыслы, стремления и установки будут его подчиненными реализоваться и доводиться до того потребителя, о котором мы говорили. И еще один тезис в этой связи. Вот у нас кое-кто говорит: необходима профессионализация, в технических вузах очень много «лишних» дисциплин — гуманитарных, общественно-политических и тому подобное. Странная позиция. На Западе наоборот: чем ближе к выпуску, тем социально-гуманитарных дисциплин больше. Они там уже давно констатировали: наибольшие трудности для выпускников самых престижных технических, например, вузов — трудности межличностного общения, трудности в работе с персоналом.

«...ПОЛЕТ НОРМАЛЬНЫЙ»

— Главгосслужба вынесла проект Концепции системы законодательства о государственной службе на широкое обсуждение. Можно ли уже говорить о каких-то итогах?

— Итоги будут подводиться 1 июля. К нам поступает немало предложений, уже несколько раз собиралась рабочая группа, в составе которой работают и иностранные специалисты. На мой взгляд, обсуждение получается интересным и острым.

— А кто в нем преимущественно принимает участие?

— Это хороший вопрос. Прежде всего — государственные служащие и ученые, имеющие отношение к этой теме. Конечно, мы хотели бы привлечь к дискуссии более широкую общественность, то есть потребителя. Надеюсь, мы сумеем до него достучаться, у нас есть, так сказать, пара провокативных задумок... Для нас также очень интересно мнение бизнеса, который говорит, что больше всего страдает от государственных служащих...

— 27 мая первый вице-премьер- министр Н. Азаров и директор Всемирного банка по Украине Л. Барбоне подписали Меморандум о взаимопонимании между Кабинетом Министров Украины и Международным банком реконструкции и развития о сотрудничестве в сфере государственной службы и административной реформы. Сделаны ли уже какие-то следующие шаги в этом направлении?

— У нас есть письмо МИД относительно подписания Меморандума и соответствующее поручение первого вице-премьера, где расписано, кто за что отвечает в реализации этого документа. Мы также попросили пана Азарова подписать обращение к посольствам стран — основных доноров, которые занимаются технической помощью, с тем, чтобы скоординировать деятельность вокруг Меморандума. 15 стран будут призваны к сотрудничеству путем заключения отдельных протоколов как дополнений к Меморандуму. Было, кстати, много скептиков относительно того, что он вообще будет подписан, поскольку это документ уникальный, — в истории Центральной и Восточной Европы такого еще не было.

— Общаясь недавно с журналистами, вы сказали, что в процессе реализации Программы развития госслужбы есть четыре очень серьезных риска: политический, экономический, профессиональный и субъективный. А как насчет благоприятных факторов?

— Во-первых, я убежден в том, что госслужащие должны сделать все возможное для того, чтобы социально-экономическая ситуация в стране была благоприятной для проведения выборов; чтобы люди, определяясь со своими предпочтениями, не мстили власти, потому что решение, мотивированное стремлением отомстить или свести счеты, как правило, обращается против того, кто его принял... Да, риски серьезные, но я оптимист, иначе я никогда бы не согласился на такую работу и вообще на работу на государственной службе. Во-вторых, я убежден, что общество дозрело до того, чтобы понять, что механизм власти должен быть отлажен точно и профессионально, поэтому в любом случае оно должно учитывать эти риски. И, в-третьих, — возможно, это основное, — я верю в то, что мы повзрослели, прошли «пик» экономического падения, становимся европейским экономическим государством, что общество способно принимать ответственные решения, что есть политическая воля в отношении изменений и непопулярных шагов, а развитие государственной службы и повышение материального статуса госслужащего — это не очень популярный шаг... Наконец я убежден в том, что у нас уже есть «критическая масса» личностей — субъективный фактор, который вы упоминали, — способная сегодня осуществить реформу в государственной службе. Украинцы давно уже заслужили, более того, — выстрадали — и собственное государство, и эффективную власть.