История является домом бытия человека

Одним из важнейших аспектов человеческой экзистенции, как говорят философы, или человеческого осознанного существования, являются формы переживания истории. Дело в том, что философия, как и вообще человеческая мысль, всегда искала дом бытия человека.

В каком доме жить человеку? Античность нам дала понятие человеческого дома, дома бытия как Космоса. Космос — это была гармоническая часть окружающего мира, характеризующаяся чертами художественного произведения, конечная (не бесконечная), то есть соразмерная человеческим возможностям. И как говорил Аристотель, «бесконечность — это то, в чем жить нельзя». Жить можно только в конечном, подобно греческому полису. Это был космос, как впервые найденный дом бытия человека. После того, когда развитие науки показало, что мы живем в бесконечном мире, Вселенная оказалась неподходящим местом для того, чтобы объявить ее домом бытия человечества. Такой дом искали в царстве Бога-человека, то есть Христа. Однако дальнейшее развитие науки, которое шло все время по линии открытия в бесконечном большом и малом, привело к тому, что формой, домом бытия человечества может быть только история. Человек создан не природой, а Историей. И История является домом бытия человека. Эта идея впервые во всей ее полноте была осознанна Гегелем, и в дальнейшем принята как марксистской философией, так и философской антропологией ХХ века.

Вот почему, говоря о формах социального развития человека, о его так сказать бытийных возможностях, на первый план всегда выходят формы переживания истории; парадоксально выражаясь, у человека нет природы, у человека есть история. Т.е. природа заявляет о себе в человеке только через историю.

В античности формой переживания истории был греческий театр, а точнее — греческая трагедия. В эпоху Средневековья формой переживания истории стала мистерия и литургия. В Новое время формой переживания истории стала наука — так называемое позитивное знание, научные картины мира. Через науку человечество усваивало исторический опыт и переживало свою собственную историю. Практически, марксизм тоже был одним из проявлений переживания истории через науку, поскольку он объявлял себя единственно правильным научным пониманием истории.

В ХХ веке формой переживания истории стала политика. Герман Гессе говорил, что ХХ век — это фельетонная эпоха, т.е. эпоха газетного видения мира, через призму газет, публицистических оценок, через призму политической борьбы. Практически весь трагический опыт ХХ столетия, а это самое трагическое столетие, был связан с актуализацией политики, как главной сферы человеческого существования.

В третьем тысячелетии, то есть в наше время, формой переживания истории наконец- то начинает выступать сама история. Это значит, что на первый план современного бытия выступает задача освоения истории. Она реализуется в нескольких направлениях. Во-первых, демографический взрыв, который переживает человечество, приводит к тому, что, вероятно, в середине III тысячелетия число актуально живущих людей будет превышать число когда- либо живших на Земле, начиная с начала цивилизационного процесса. Это очень серьезный феномен. Как известно, римляне на своих надгробных стеллах писали: «Присоединился к большинству». Мертвых всегда было больше, чем живых, и это было, кроме всего прочего, основанием пиетета к прошлому, к традиции. Преобладание, приоритет большинства живущих над всеми умершими может привести к переоценке нашего отношения к прошлому, может изменить наш пиетет перед прошлым. Поэтому проблема прошлого оказывается очень важной, как для осмысления, так и для использования. Во-вторых, не менее остро встает проблема будущего, потому что человечество, как показал Арнольд Тоффлер, переживает «футурошок». Иначе говоря, будущее наступает с такой скоростью, что человечество не успевает приспособиться к нему, возникает недоверие к будущему, возникает опасение будущего, то, что во всем мире называют «катастрофическим сознанием».

И наконец, третья составляющяя истории — настоящее. Если измерять настоящее жизнью одного человека, оно характеризуется 600 тысячами часов. Из них 400 тысяч часов человек тратит на сон, еду, физические упражнения... На сознательную жизнь остается 200 тысяч часов. Как использовать эти 200 тысяч часов, чтобы полноценно жить, полноценно ощущать настоящее? Вот это и проблема духовности, это и проблема, по сути, «жизнесущественных» параметров человека. Таким образом, мы видим, что по всем этим трем параметрам встают глобальные задачи, и они в суммированном, интегральном виде вызывают самую важную проблему III тысячелетия — проблему освоения истории. Сложность и актуальность этой задачи обусловлена и политическими обстоятельствами. Дело в том, что глобализацию развитые страны понимают как парадигмацию западной цивилизации, т.е. приведение в образцовый вид западной цивилизации, потому что это цивилизация научно-технической революции, а научно-техническая революция — это современный способ выживания. Но вот эта, казалось бы здравая мысль, политически означает следующее — вывести национальные экономики, т.е. экономики других стран за государственные границы, бросить эти экономики на мировой рынок. А на мировом рынке побеждает сильнейший. И таким образом, возникает опасность: тот, кто не выдерживает конкуренции, загоняется в глухой угол истории, из которого он уже никогда не выберется; загоняется в своего рода, исторические резервации. Такой процесс уже происходит в некоторых странах Африки. Они никогда (!) не выплатят свои долги, никогда не выйдут из борьбы клановых интересов, из сетей коррупции и других отрицательных явлений. Они выброшены из современной истории как действующая сила и, скорее, уже не персонажи, а жертвы этого исторического развития. Это — страшнее колониализма.

По существу, идет борьба за место в истории. Впервые центром эпохи стала проблема остаться в истории, а не быть выкинутым из нее. Тем самым мы начинаем осознавать, что живем в этой истории, понимая это или не понимая, и что можем и мы быть выкинутыми из нее. Вот это и есть сложнейшие проблемы исторических оценок.

И еще более важные обстоятельства. Мы упускаем из виду то, что говоря о настоящем, имеем в виду не миг «между прошлым и будущим», как поется в известной песне. Современные психологические исследования показали, что в настоящее человек вносит и прошлое, и будущее. Анализируя личную жизнь человека, у него спрашивают, что ты относишь в своей жизни к настоящему? Эксперименты показали, что мужчины, как правило, относят защиту диссертации, а женщины — рождение ребенка, хотя это могло быть в прошлом. В настоящее вносятся аксиологические, т.е. наиболее ценностные моменты существования. Поэтому вредны попытки противопоставления: вот это — исторически прошлое, это исторически будущее, а это — наше настоящее. Настоящее нельзя противопоставлять прошлому, потому что прошлое входит в настоящее и освящает его. Прошлое для нас — это не то, что прошло, прошлое — это нереализованные до конца возможности минувшего, которые остались в нашем времени, и используя эти возможности, включая исторический опыт, мы вступаем в прямую действенную связь с прошлым, со своей историей. Скажем, мы говорим о важности для нас Софии Киевской, кроме всего прочего, эстетической составляющей — орнаменты ее до сих пор используются в производстве красочных тканей и т.д.

Я не говорю о том обстоятельстве, что история — это не то, что прошло, а то, что сохраняется. В конце II тысячелетия человечество произвело обзор всех моделей улучшения будущего, и обнаружило дефектность всех этих моделей! Мы пришли в III тысячелетие с осознанием того, что главную ценность, на которую должны ориентироваться и политика, и экономика, и жизнь человека, являются архетипические ценности, т.е. ценности, проверенные всем опытом существования человечества. А что это за ценности? Это ценности семьи (сквозная архетипическая структура всего человечества), это парцелла (т.е. сельское хозяйство, основанное на личном труде, оказавшееся особенно устойчивым и чувствительным к научно-технической революции). Пример — скандинавские страны. Они охотно используют результаты научно- технической революции. Это — нация, которая показала расширенные масштабы своего воспроизводства с ходом исторического прогресса. Это — в морали — 10 заповедей, а также триада: истина, добро, красота, которая присутствовала в любой исторической эпохе и понималась по-разному, но тематически присутствовала всегда. Кроме того, сейчас распространилось абсолютно ложное и неправильное представление о том, что история ничему не учит. История ничему не учит, если под ней понимать историю войн, но история — это же не только войны, это и суд над человечеством, это и путь его спасения, это и манифестация духа, и воспроизводство сущностных сил человека в утилитарных контекстах. Т.е. история не сводится к одним только войнам. История создает биографии людей. Что это значит? Если брать, например, начальный этап человеческой истории, то жизнь человека не насчитывала больше нескольких десятков ролей (кем он может быть). И вся история — это расширение ролей. В современном обществе — около 7 тысяч ролей, может быть, больше. Поэтому история, как говорил Цицерон, это учитель человеческого рода.