Наши мысли рано или поздно становятся нашей судьбой

Каким я увидел свой народ в дни выборов? Сомневающимся и растерянным, заблуждающимся и вопрошающим, неуверенным и надеющимся. Я видел людей, озабоченных проблемой выбора. Вопрос, за кого надо голосовать, был самым популярным вопросом этих дней.

Да, выбор для нас — это уже не ново, но все еще непривычно. Тем более ощущение ответственности этого выбора.

А еще я видел много пьяных и веселящихся. Сосед, наливая самогон, спрашивал: «А чому б і не за Кучму? Я при ньому квартиру купив». А другой сказал прямо: «Він і сам краде, і нам дає». Прямее не скажешь...

А вот каким я свой народ не увидел в эти судьбоносные, окаянные дни, так это объединившимся, ответственным, борющимся и побеждающим.

Эти выборы, поведение и методы властей и их лакеев разъединили нас. Змеящейся трещиной пролегла меж нами пропасть. И лишь немногие, те избранные, кто делает выводы и извлекает пользу из всякого постигшего их несчастья, окрепли и закалились. Но таких мало.

«Самую малую пропасть, — писал Ницше, — труднее всего преодолеть».

Как звери в заливаемом половодьем лесу, мы столпились на крошечном клочке суши и островке тревожного думанья — газеты «День». Восемь тысяч периодических изданий в Украине, не обремененных проблемой будущего страны, — зачем они?

Отечественное телевидение давно превратилось в информационную проститутку с гордо (!) раскинутыми ногами, что восседает на почетном месте в каждой квартире. Она, эта вавилонская блудница, вещает разными голосами, за вечер меняет сотню лиц, но ни на одно из них я не могу смотреть без отвращения. Меня тошнит от вас, господа телеведущие. Прощайте!

Я не хочу касаться продажности, беспомощности, вторичности местной прессы, всех этих неисчислимых «районок» и развлекательных газетенок — их покупают из-за телепрограммы и для санитарных нужд. Подчиненность и беспринципность их редакторов — мелочь рядом с тем ярчайшим примером политического феминизма, «вечной женственности», которую продемонстрировал Александр Мороз в злополучный вторник. Сан Саныч, прощайте!

По-видимому, нам следует избавиться от некоторых иллюзий. Быть может, даже изменить лексикон. «Давайте не будем какое-то время говорить о народе. Давайте говорить о населении». (Б.Брехт, 1951 г.). Давайте не будем говорить «электорат» или «избиратели», а будем говорить просто «манипулируемые массы» или «толпа». В этом — великий урок этих выборов.

Одно из свойств толпы — ее консерватизм. И в то же время она легко поддается влиянию, доверчива, как дитя, и внушаема. Кило крупы, немножко обещаний — и вот уже самая въедливая старушка готова целовать пухлую руку, которую до этого хотелось укусить. Толпа — это не только те, кто толкутся на базарах, это еще и пенсионеры «чтобы-не-было-войны», отдающиеся за пенсию, выплаченную в срок, это чинуши в исполкомах, журналистики уездных газеток и просто люд с мелкоуголовными наклонностями. Окрик, угроза или обещание — и вот уже толпа притихла и глухо рычит. Дальше все довольны...

Но все же есть и выводы более оптимистические. На политической арене, кроме клоунов и шоуменов, архетипических персонажей вечного революционера и спящего оппозиционера, появились и укрепились две-три фигуры настоящих, живых людей. Влияние Е.Марчука — наиболее убедительного и трезвомыслящего политика выросло. Дело ведь не только в приходе к власти, но и во влиянии, а оно все более ощутимо и весомо.

Да и у нас, читателей «Дня», перспективы относительно неплохие. Даже в фашистской Германии те, кто вовремя распознал знаки злокачественного перерождения режима и вовремя принял меры (ушел в подполье, бежал), выжили. Даже при Сталине были счастливчики, которые, выпрыгнув в окно, уходили от преследования НКВД, — вместо них забирали других, более покорных.

Готовность изменить свою жизнь, бороться за нее — это один из главных выводов прошедшей кампании, необходимое условие не только для победы в каком-либо деле, но и для элементарного выживания.

Но самый главный вывод — как дальше жить, как относиться ко всей этой грязи и немощи, что нас окружает, — каждый должен сделать сам. В конце концов, наши мысли, низменные ли они и бесцветные, или возвышенные и героические, рано или поздно становятся нашей судьбой.