Операция престижа могла бы стать нормой

В свое время академику Амосову задали вопрос: «Николай Михайлович, чем, по-вашему, отсталая страна отличается от цивилизованной?» Хирург не долго думая, ответил: «Хороший признак — пересадка сердца». И тут же добавил: «Украинская медицина отстает от западной лет эдак на 30».

Говорил Николай Михайлович о трансплантации сердца тогда, когда у нас еще никто и не думал о том, чтобы пересаживать этот орган. Сегодня же Украина может похвастаться тремя подобными операциями. Почин был дан в столичном Институте хирургии и трансплантологии в 2000-м. Правда, эту пересадку сложно назвать успешной — с новым сердцем пациент прожил всего десять дней. Вторую операцию сделали три года спустя в Запорожском центре. И, наконец, третью — в конце октября минувшего года — провели опять-таки в Киеве. Харьковчанин Эдуард Соколов — пациент отделения кардиохирургии Института хирургии и трансплантологии — завтра выписывается.

Ему действительно повезло. В очереди на донорское сердце было еще 30 человек, но они его не дождались. Сегодня Эдуард уверен, что спасла его только надежда — находясь девять месяцев в режиме ожидания, он ни на секунду не сомневался в благополучном исходе. Хотя врачи и не скрывали от Эдуарда, насколько шатки его перспективы. Забрать сердце, как известно, можно лишь тогда, когда фиксируют смерть мозга. Родственникам же, как правило, кажется, что если в груди еще стучит — значит, шансы есть. А без согласия близких, по украинскому законодательству, забор органа запрещен. Тем не менее нашлись родители, которые были не против, чтобы сердце их сына пересадили другому человеку. 26-летний парень умер в больнице.

У него была врожденная нейрохирургическая патология, и в последние дни его жизнь поддерживалась искусственно. Когда раздался звонок в отделение кардиохирургии, врачи больше всего боялись не успеть. Пересадку можно сделать максимум в течение трех часов после смерти донора. А за это время орган нужно успеть забрать, обследовать по десяткам параметров и сопоставить с ростом, весом и группой крови реципиента. Медсестры рассказывают, что всю дорогу за сердцем они преодолели с закрытыми глазами — машина двигалась через центр города по встречной полосе на скорости более 100 километров в час.

В общей сложности, по словам совершившего пересадку сердца хирурга Бориса Тодурова, процедура длилась 4,5 часа. Когда Светлану Соколову через три дня пустили к мужу в реанимацию, она не поверила своим глазам. «Пробыв здесь 9 месяцев, я знаю, как выглядят больные после тяжелых операций. А в данном случае я увидела краснощекого и радостного мужчину, который непринужденно общался и утверждал, что ему «мешает» кислородная маска». Сам Эдуард говорит, что даже в первые дни после операции почувствовал прилив сил. Не то что раньше — постоянная одышка, синюшность, слабость...

В Украине такие операции могли бы стать нормой. Сегодня в мире с новым сердцем живет около 50 ти тысяч человек. По данным Регистра Международного общества по трансплантации сердца и легких, только за полтора года (январь 2000-го — июнь 2001-го) было выполнено 4138 пересадок сердца. В 73—91% случаев пациенты выживают. А на Тайване, когда в 2001 году отмечали десятилетие со дня проведения первой пересадки сердца, подсчитали, что успешными оказались 90% операций.

Что же касается Украины, то как ни странно, в данном случае проблема не только в финансировании и в кадрах. В принципе, транслплантологи у нас имеются, они проходят стажировку в странах, где эти операции не являются чем-то из ряда вон выходящим. А на то мизерное количество пересадок, которые делаются в Украине (это в первую очередь почки и печень), бюджетных денег пока хватает. Загвоздка, скорее, в общественном мнении и законодательстве. Проводившееся центром «Социальный мониторинг» исследование показало, что стать донором после своей смерти согласилось бы всего 34% украинцев. Более того, никто ведь не станет прозванивать службы Министерства здравоохранения и навязчиво предлагать свои органы после смерти. Понятное дело, никто этого не делает и на Западе. Как рассказывает Борис Тодуров, все развитые государства определилось со своей моделью поддержки донорства и трансплантологии. В Польше, к примеру, каждый гражданин страны — потенциальный донор. Если тебя это не устраивает или религиозные убеждения не позволяют совершить этот поступок — достаточно сообщить в профильную службу. Они вносят отказника в электронную базу данных, что автоматически исключает его донорство. Существует и другой вариант, более распространенный. При выдаче паспорта или водительских прав у человека интересуются: согласен ли он после своей смерти спасти жизнь другому человеку. Как правило, отвечают, что да. Но в то же время право выбора остается исключительно за ним, а не его родственниками. Помимо этого, в странах с развитой медициной постоянно проводят тематические информационно-пропагандистские акции. Результаты не заставляют себя долго ждать — после кампании в Великобритании количество тех, кто возжелал стать донором, возросло на 36%. А Испания (эта страна — лидер по числу мультиорганных заборов) своим «чудом» обязана опять-таки активной работе в этом направлении.

В Украине, считает Борис Тодуров, необходимо изменить 16-ю статью Закона «О трансплантации органов и тканей», в которой прописано, что донорство после смерти возможно лишь с согласия родственников. Последние же, как правило, против не только потому, что их тревожат в скорбный момент. Врачи уверены, что куда большую роль играет недоверие к отечественной медицине. Объективные факторы усугубляет еще и кинематограф, рисующий жуткие картины врачей- палачей, торгующих органами. «Поверьте, — говорит Б. Тодуров, — так называемая «черная трансплантология» невозможна. Пересадка органа — настолько трудоемкий процесс, требующий участия нескольких десятков человек (помимо хирургов, еще и анестезиологов, службы крови, реаниматологов), что совершить это в полуподвальном сыром помещении просто нереально. К тому же и процедура эта слишком дорогостоящая, а значит, — отсутствует мотив преступления — прибыль».

На Западе только операционный этап трансплантации стоит около 100 тыс. долларов. У нас, естественно, себестоимость пытаются уменьшить: вместо импортных препаратов используют отечественный заменитель, одноразовое оборудование превращают в многоразовое, чем просто шокируют зарубежных гостей. Не включается в стоимость и зарплата медперсонала. Сколько стоила жизнь Эдуарда Соколова — пока еще неизвестно. Предварительно называют сумму в $30 тыс. Что же касается трансплантации почки, то уже сейчас понятно: она экономит бюджетные деньги. Действительно, процедура стоит около 30 тысяч гривен, но с другой стороны, говорят врачи, человек становится полноценным членом общества. В противном случае он вынужден трижды в неделю проходить очистку крови, которая в год обойдется уже в 60 тысяч гривен. При этом ему еще выпишут пособие по инвалидности, будут регулярно вызывать «скорую» и периодически госпитализировать.

Сегодня операцию, которую сделали Эдуарду, называют «операцией престижа». Мировая медицинская общественность узнает о том, что и в Украине могут успешно делать пересадку сердца. Показания для нее имеются по меньшей мере у 2—3 тысяч украинцев. В отделении кардиохирургии говорят, что если госпитализировать всех нуждающихся, здесь не осталось бы ни одного свободного места. Но Борис Тодуров говорит, что он со своей бригадой готов работать чуть ли не круглосуточно — на энтузиазме. Проблема лишь в одном — найдутся ли те, кто согласится отдать для этого своей орган после смерти?