«Оранжевый уровень»

Сегодня — третья годовщина терактов 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне. Время не лечит раны «черного вторника». В Нью-Йорке объявлен «оранжевый уровень» террористической угрозы (выше — только красный). Антитеррор — ключевая тема президентской гонки в Соединенных Штатах. Террор стал страшной реальностью и по другую сторону Атлантики. Не прекращаются бои в Ираке, и даже за пределами «горячих точек» стало опасно. 11 марта этого года серия терактов была совершена в Мадриде. В Москве опасаются террористок-самоубийц. Мюзиклам, рок-концертам, метро, а теперь и первому сентября в России также можно приписать «оранжевый уровень» угрозы. 11 сентября 2001 года изменило Соединенные Штаты Америки и мир. Трагедия сентября 2004-го может изменить Россию.

Жуткий теракт в небольшом осетинском городке Беслан в начале сентября будет иметь для России значение, по-видимому, даже большее, чем последствия событий 11 сентября 2001 г. для США. Однако речь идет не только о ряде аналогий или даже совпадений, таких, как неэффективность работы спецслужб, масштабы жертв и критическая необходимость надежной системы общественной безопасности. В России последствия теракта в первую очередь будут касаться коррекции или даже изменения модели общественного и политического развития. Главные направления этих изменений уже достаточно ясно намечены в дискуссии о будущем и перспективах России, которая ведется в кругах российских политических экспертов.

НА ВОЙНЕ

Уместно констатировать несколько примечательных фактов и тенденций.

1. В своем обращении к российскому народу (5 сентября) президент Владимир Путин признал, что против России ведется война: «Мы имеем дело не просто с отдельными акциями устрашения, не с обособленными вылазками террористов. Мы имеем дело с прямой интервенцией международного террора против России». Террористическая угроза имеет длительный характер, и в действительности — «никакого выбора» у России просто нет. (В этом смысле контекст выступления российского президента мотивированно отрицает целесообразность ведения переговоров с террористами, поскольку их цель — не достижение политических целей, а масштабное запугивание страны и ее народа).

2. В Беслане впервые объектом террористической операции стала школа. Ранее теракты, имеющие политическую подоплеку, никогда не были направлены против детей. Казалось само собой разумеющимся, что если террористы выдвигают политические цели, они не должны затрагивать импульсы, имеющие общечеловеческий характер. В противном случае реакция общества, психика которого перейдет границы страха, окажется не восприимчивой к требованиям террористов. Если террористы пошли на такой беспрецедентный шаг, они показали, что реакция российского общества им безразлична. В таком случае их цель сводится только к запугиванию и деморализации власти. При этом, терроризируя общество, организаторы теракта пытались дискредитировать исполнительную власть в лице президента В.Путина, который эту власть персонифицирует и является единственной властной фигурой, имеющей безусловный и устойчивый рейтинг популярности.

3. Разумеется, после серии терактов, имевших место в России в июне и августе, говорить о факторе внезапности не имеет смысла. Подготовка теракта в Беслане была проведена скрытно, что наверняка объясняется соучастием коррумпированных чиновников или иными формами причастности со стороны работников силовых структур. А если так, то российскую систему государственного управления, сложившуюся в 1990 годы, вряд ли можно расценивать как эффективную. Но если бюрократический аппарат оказался настолько прогнившим, российская система государственного управления никак не может соответствовать условиям масштабной войны, начатой террористическими группами против России.

4. Российская политическая система оказалась не способной оценить масштабы угрозы и понять, что же происходит на самом деле. Реакция со стороны политических партий отражала их растерянность, была явно запоздалой и не соответствовала общественным ожиданиям.

Разумеется, почти все перечисленное не является сенсацией. В.Путин и ранее отмечал, что террористическая угроза имеет длительный характер, говорил об усилении внешних опасностей, критиковал понижение уровня обороноспособности, разгул коррупции в судебной и правоохранительной сферах. Гораздо более примечательно то, что в обращении В.Путина к соотечественникам после теракта в Беслане была предпринята попытка жесткой переоценки ситуации в стране в целом. В этой связи важно отметить три основных момента.

Во-первых, В.Путин призвал к «мобилизации нации перед общей опасностью», поскольку наиболее эффективный отпор террористы получают именно там, где сталкиваются не только с мощью государства, но и с организованным, сплоченным гражданским обществом.

Во-вторых, говоря о глубинных причинах слабости российского государства и общества, В.Путин делает вывод, что Россия живет «в условиях переходной экономики и несоответствующей уровню развития общества политической системы».

В-третьих, относительно новых угроз была подчеркнута сложность и опасность процессов, происходящих в России и в мире в целом. При этом подразумевается, что властные структуры России должны учитывать абсолютную реальность внешних угроз и преодолеть слабость, поскольку «слабых — бьют». В свою очередь, терроризм рассматривается как один из инструментов реализации внешней угрозы, направленной на дестабилизацию и разрушение России как государства.

ПЛАНЫ И ВОЗМОЖНОСТИ МОДЕРНИЗАЦИИ

В начале года, накануне и после президентских выборов в России много говорилось о задачах и вероятных планах второго срока полномочий В.Путина. При этом отмечался любопытный аспект, состоящий в том, что наряду с выдвижением вполне адекватных политических задач «плебисцитарный» президент, пользующийся популярностью избирателей, не имеет серьезных рычагов управления и влияния. Эксперты российского Центра политических технологий (И.М.Бунин, Б.И.Макаренко, А.В.Макаркин) в этой связи прогнозировали, что в начале второго президентского срока администрация В.Путина попытается реализовать программу модернизации, основанную на превращении госаппарата в главную опору Кремля. Ожидалось, что превращение президентской власти в «доминантную» политическую силу повлечет за собой ряд изменений в политической системе, включая расширение практики «административного правления» и более активное участие правительства в регулировании экономики.

Тем не менее, последние события в России обнажили жесткий лимит времени, которого явно не хватает для осуществления эволюционного, растянутого на ряд лет плана последовательных изменений и экспериментов. В этом контексте обращение В.Путина к соотечественникам — прямая попытка возобновления диалога между государством и обществом.

Примечательны аргументы, которые высказывает в контексте обращения В.Путина президент провластного российского Фонда эффективной политики Глеб Павловский. Говоря о несоответствии сформировавшегося в условиях коррупции и первоначального накопления 90-х гг. российского госаппарата новым задачам, стоящим перед российским обществом, он отмечает, что для России крайне важен пересмотр и ревизия форм участия общества и неправительственных организаций (включая партии) в формировании власти, а также — чистка (на этой основе) государственных структур, «которая будет осуществляться не теми, кого следует вычистить, а прозрачными общественными структурами».

По мнению ряда российских политических экспертов, поддерживающих курс В.Путина, «система анонимной власти», при которой партии являются либо групповыми бюрократическими формированиями, либо закамуфлированным представительством олигархических интересов, себя полностью изжила. С этой точки зрения пропорциональная система выборов открывает перспективу формирования власти на основе партийной принадлежности и волеизъявления граждан, обеспечивая реальное политическое представительство народа. В противном случае, по мнению экспертов, политическая система не сможет справляться с силами, размороженными вследствие краха СССР.

Разумеется, с такой проблемой, как восстановление взаимодействия и взаимозависимости между системой государственного управления и обществом, невозможно справиться в одночасье. Тем не менее, учитывая опыт первого срока президентства В.Путина, можно в самом скором времени ожидать попыток решительного переформатирования российской партийной системы с прицелом на «средний класс» (в России к среднему классу себя причисляют 45 — 50% населения).

Если В.Путину удалось ограничить влияние бизнес-олигархических групп и поднять престиж президентской власти, он может не опасаться конкуренции со стороны партийных лидеров. При этом личный авторитет президента не передается власти в целом. Отмечающийся опасный вакуум между властью и обществом, по оценке ряда экспертов, таит угрозу постепенно перерасти в прямое отчуждение (как это произошло во время правления Б.Ельцина). В этих условиях высказываются мнения, что активизация политического фактора и преодоление летаргии в гражданском обществе как раз и должны стать важными рычагами для проведения внутренней модернизации — главной политической цели В.Путина. Заодно в таком случае предполагается политически закрепить результаты антиолигархического переворота, который произошел в результате «дела ЮКОСа» и развязал руки команде В.Путина. Одновременно трансформация политической системы должна открыть шлюзы для формирования национальной политической элиты.

Второй важный аспект переоценки ситуации в России — восприятие коррупции как прямой угрозы государственной стабильности и общественной безопасности. (Как признает Г.Павловский, «коррупция — это единственное, что объединяет сегодня власть, бизнес и общество сверху донизу»).

Третий аспект — консолидация политической нации. Разумеется, нынешняя ситуация в России не может не активизировать внимание к этой теме, представляющей, к тому же, важный стимул к «национальному единству» и политической мобилизации общества. У нынешней российской власти набор рычагов для политической мобилизации весьма ограничен. Совсем не тот, что у Сталина и других руководителей советских времен. В.Путин говорит и о распаде Советского Союза, и том, что Россия, в сущности, является молодым государством, и о том, что Россию шантажируют, и о широком спектре внешних и внутренних угроз… Таким образом, в развитии России обозначена фаза «мобилизации нации», которая будет самым непосредственным образом влиять на характер будущей российской идентичности.

Вернемся вновь к комментариям Г.Павловского, который отмечает два ранних этапа формирования современной российской нации: первый, довольно слабый — учреждение Российской Федерации в 1990 — 1991 гг.; второй, «куда более сильный и страстный» — Чечня (борьба сперва армии, а затем и всей России с «независимой Ичкерией»). Т.о., «идентичность России сформировалась фактически по ходу войны на Кавказе. И сегодня, очевидно, выявляется необходимость третьего такта суверенизации. Оказывается, первые два были недостаточными: в сумме они не дают нам необходимого уровня прочной идентичности».

Таковы в целом внутренние тенденции, которые, разумеется, будут самым непосредственным образом влиять на политику безопасности и внешнюю политику России.

КРЕМЛЬ И МИР

Несмотря на обоюдное признание их важности, отношениям России с государствами-членами ЕС и США до сих пор присуща значительная неопределенность. Это касается и взаимных интересов, и обязательств, и приоритетов сотрудничества, и признания роли России в европейской и мировой экономике. Разумеется, причин этому много. Можно сослаться и на остаточный статус врага и соперника в холодной войне, и на относительно низкий уровень политической демократии, который не соответствует западным критериям, и на негативную оценку методов проведения военных операций и поддержания порядка в Чечне. По мнению многих российских экспертов, политические круги в Европе и США все еще воспринимают Россию как страну, которая не только не прошла тест на демократичность, но и окончательно не подтвердила свое право на существование — по крайней мере, в ее нынешних границах. Отчасти это подтверждается противоречивыми откликами ряда западных политиков и СМИ на теракт в Осетии.

Так, на официальном уровне реакция была вполне предсказуемой. 2 сентября президент США Джордж Буш, британский премьер Тони Блэр, канцлер ФРГ Герхард Шредер и ряд других крупных политических фигур однозначно осудили теракт, выразив сочувствие и соболезнование в связи с захватом заложников и человеческими жертвами. Совет Безопасности ООН принял специальное заявление с осуждением терактов. Однако в публикациях многих западных СМИ в ходе последнего кризиса также содержался весьма недвусмысленный призыв к России — покончить с «имперской политикой» и уйти с Кавказа. Очевидно, прислушавшись к тональности публикаций в прессе, через пару дней представитель госдепартамента США также заявил, что в Вашингтоне не исключают возможности контактов с отдельными чеченскими политиками, представляющими Масхадова. Разумеется, с российской точки зрения это было воспринято как действия, скажем, равнозначные контактам с представителями афганских талибов. 8 сентября представитель МИД России сделал ответное заявление, призвав США отказаться от двойных стандартов и не пытаться разделить террористов на «плохих» и «хороших».

Кремль настойчиво пытается определить приоритеты в отношениях с ЕС и США. По этому вопросу в администрации В.Путина, как и в среде российских экспертов, присутствуют сторонники нескольких направлений. «Германофилы» выступают за стратегическое сближение с Европейским Союзом в противовес США. Прагматики заявляют о необходимости проведения Москвой равноудалённой политики, позволяющей балансировать на стыке американо-европейских отношений. Что касается ставки на более тесное сотрудничество с США, то, по мнению многих, она могла бы быть исключительно выгодной, особенно в контексте борьбы с терроризмом. Однако в практическом плане в это слабо верят — по крайней мере, до тех пор, пока Вашингтон ограничивает роль России как наследницы бывшего СССР проблемой долгов и сокращения ядерных потенциалов.

До последних терактов в Москве относительно лояльно воспринимали перспективу заключения с ЕС неформального соглашения о разделе сфер ответственности и формах сотрудничества в Восточной Европе. Считалось, что такие договоренности могут помочь России добиться более комфортных условий в торговле и инвестициях. Однако в результате последней серии терактов Москва, очевидно, будет более осторожно относиться к расширению политического влияния ЕС на постсоветском пространстве. Тем более, что с расширением ЕС в Москве связывают и активизацию ряда конфликтов, включая Приднестровье и Южную Осетию.

Очевидно, что Москва будет серьезно стремиться к экономической и политической консолидации в рамках СНГ и с еще большей настороженностью будет воспринимать национал-популистов новой волны типа Михаила Саакашвили в постсоветских республиках.

Что касается украинско-российских отношений, то они, как и прежде, будут зависеть от готовности российского руководства находить и учитывать взаимную выгоду сторон. Иными словами — от сочетания рациональных и иррациональных импульсов и побуждений. Напомним, что в 2003 г. В.Путин сам предложил проект Единого экономического пространства. Затем была согласована «киевская формула», согласно которой первым этапом ЕЭП должна будет стать зона свободной торговли без изъятий и ограничений. Однако российское правительство довольно долго упиралось даже в таком относительно простом вопросе, как отмена взимания НДС на нефть и газ, экспортируемые из России в страны СНГ.

Владимир Путин, по-видимому, понимает, что без определенной, пусть даже символической консолидации экономического потенциала постсоветских республик Россия не сможет играть роль крупного и влиятельного партнера в отношениях с США и ЕС. Также очевидно, что за эту роль России придется платить. Другой важный мотив, который мог бы стать существенным в отношениях с Украиной, — использование экономических связей и суммарных потенциалов в целях ускорения развития экономик, возобновления технологически емких производств и повышения конкурентоспособности. Можно ожидать, что с российской стороны будет более настойчиво высказываться заинтересованность в усилении военно-политического сотрудничества с Украиной.

Тем не менее, еще рано судить о том, сможет ли политика В.Путина преодолеть «имперский синдром» и дать возможность российским политикам смотреть на вещи шире, чем это им удавалось в последнее время.

Национальный оператор почтовой связи Украины «Укрпочта» с 10 по 30 сентября не взимает оплату за пересылку принятых от населения почтовых переводов и международных посылок, предназначенных для помощи пострадавшим в Беслане. Как сообщает «Укрпочта», переводы должны быть адресованы Посольству России в Украине (Воздухофлотский проспект, 27, Киев, ЕДРПОУ 000000000 МФО 320627, Р/С 260090240002 ЗАО «Банк НРБ — Украина») , а в письменном уведомлении обязательно указать «Для пострадавших в Беслане».

Международные посылки пересылаются по адресу: Администрация Беслана, ул. Генерала Плиева, 18, Беслан, Правобережный район, РСО — Алания, Россия, 363020.

Кроме того, сообщаем другие счета. АКБ «Банк развития региона» города Владикавказа БИК 049033764 К/С 30101819500000000764 Фонд помощи по теракту в Беслане Л/С 40911810500000000017 ИНН 1500000240