Приватизации нет

— У вас остались какие-то отношения с Партией зеленых, или после проигрыша на выборах вас политика не интересует?

— Вообще-то я и во время выборов политикой не сильно занимался. Активного участия в предвыборной кампании я не принимал. Просто взял отпуск, как госслужащий, и все. Конечно, с людьми у меня остались личные отношения, но никаких контактов по линии партии у меня нет. То есть этим абсолютно не занимаюсь.

— Может ли кресло председателя ФГИ стать составляющей «торгового пакета» в нынешней дискуссии о коалиционном правительстве?

— Думаю, что все возможно. Я на эти вещи смотрю абсолютно спокойно. Если это нужно будет, значит будет приниматься решение. И моя позиция по этому поводу будет абсолютно спокойной. Потому что это вещи, которые не зависят от моего желания, и имеют гораздо больший масштаб, чем, скажем, должность председателя Фонда, или даже его дальнейшая судьба. Думаю, что все будет нормально.

— Насколько вообще велик политический вес должности главы ФГИ? Как часто это кресло становится предметом закрытых политических консультаций и спекуляций?

— Ажиотаж постоянно возникает. Должность-то со стороны интересная. К тому же всегда есть много желающих ее занять. Эти люди как бы в резерве, и я о них знаю, мы чудесно общаемся, и все друг о друге знаем. Но если будет всплывать этот вопрос в чисто политическом смысле, он будет решатся в комплексе. Так что тут ничему не надо препятствовать, но и не надо это дело форсировать. А на счет возможностей этой должности, то, я думаю, что в последние год-два они вообще до минимума сведены. И я, находясь на этой должности, честно говоря, с трудом понимаю, кому она может сейчас быть нужна. Ведь большинство вопросов решается уже давно не в Фонде, а нервотрепка и ответственность остается. К тому же процесс приватизации сейчас практически стоит. И мы находимся в переходной стадии: либо мы что-то изменим, либо все будет дальше двигаться к затуханию приватизации в целом.

— Фонд госимущества уже давненько не отчитывался перед парламентом. То что парламент не инициирует публичное обсуждение отчета, говорит о удовлетворенности работой ФГИ или о занятости другими политическими делами?

— Тут очень много есть составляющих, но я расскажу о ситуации, как есть. Я отчитывался за 1999 год. В отличие от многих предшествующих председателей Фонда я отчитался успешно и получил тогда 250 голосов, которые в принципе поддержали позицию председателя ФГИ. Это было в 2000 году. За 2000 год я не отчитывался. Это было связано с тем, что заканчивались полномочия того парламента, начинались выборы следующего. Мы отчет передали письменно, и все зависело от желания депутатов. Мы не форсировали события, но и никак не препятствовали. В этом году мы опять подали отчет, за 2001 год, в принципе он за два последних года.

Есть у определенного количества депутатов желание заслушать отчет, но я не вижу какого-то ажиотажа и подталкивания процесса. Он идет по процедуре. Единственное — я не уверен, что депутатам сейчас будет до Фонда и до меня. Там много других проблем. А так, в принципе, я к отчету готов. При предыдущих председателях, если были к ФГИ какие-то претензии, то вопрос об отчете поднимался моментально. Не помню, сколько раз по Лановому поднимали вопрос. При мне этого не делается. Это, конечно, не означает, что все довольны Фондом и мной лично. Есть определенная доля критики. Но я готов ее выслушать и ответить на все вопросы.

— После очередного приватизационного скандала, на этот раз с продажей Северного ГОКа, вы не изменили своего мнения относительно сохранения и в будущем так называемых дополнительных условий допуска потенциальных покупателей к конкурсам и статуса «промышленный инвестор»? Именно ограничения допуска участников к приватизационным конкурсам чаще всего становятся поводом для судебных разбирательств?

— Проблема таких скандалов в том, что пресса и общественность обсуждает лишь вершину айсберга. А большая часть находится под водой, и о ней знают лишь специалисты и участники. Те, кто критикует Фонд, эту тему специально не обсуждают, а мы ее не можем обсуждать, поэтому на нас опять подадут в суд и обвинят в чем угодно. В итоге мы обсуждаем понятие «промышленный инвестор», которое к этим скандалам имеет, скажем так, непрямое отношение.

— В чем же тогда истинная проблема?

— Это просто повод, чтобы определенным финансовым группам сводить счеты между собой. А Фонд остается заложником, и на него летят все стрелы. Я уже несколько раз говорил, что эти структуры, которые сейчас борются за Северный ГОК, сели бы да разобрались между собой, нашли бы общий язык и разошлись. Ну при чем здесь Фонд, «промышленный инвестор» и все остальное? У нас подобных объектов, к сожалению, большинство. Есть только два варианта поведения: либо допускать всех, и в тот же день, когда мы опубликуем условия конкурса, тот, кто имеет большинство кредиторской задолженности, объявит предприятие банкротом, и конкурс будет приостановлен, либо идти на то, чтобы создать какие-то условия, обязывающие договариваться с этим кредитором. Другого варианта у Фонда нет. И в том и в другом случае конкурс все равно приостановят и отменят через суды.

— А в чем интерес тех, кто инициирует скандалы?

— Дело в том, что на сегодняшний день нет заинтересованности у наших ведущих финансовых структур проводить открытую приватизацию и участвовать в ней. Все стараются ее завести в тупик, чтобы никакого результата не было. И те, кто за продажу, и те, кто против, — в этом все одинаковы.