Символ времени

Еще задолго до того, как на горизонте появляются первые высотные дома, Москва встречает пассажиров поездов старинными церквями — одним из наиболее ярких проявлений талантливости россиян. Храмы поражают разнообразием (несмотря на все каноны времен), стройной легкостью и какой-то особой, почти детской веселостью. Это игра красок, форм, стилей — игра гения. Мало какая православная страна может похвалиться таким наследством в царстве храмовой архитектуры. (У некоторых народов, скажем в Черногории, церкви веками строились — и строятся сегодня — чуть ли не по одному, предельно простому, стандарту).

Тем больший контраст для путешественника — то монументальное сооружение в центре Москвы, которое москвичи сокращенно и несколько непочтительно называют «Ха- Ха-Эс». Речь идет о храме Христа Спасителя, снесенном когда-то большевиками и недавно отстроенном общими усилиями г-на Лужкова и Московского патриархата. Известно, что возведенный перед Первой мировой войной в честь 100-летия победы в войне 1812 года помпезный, эклектичный по стилю храм не пользовался особым успехом у современников. Специалисты нещадно критиковали его архитектуру и убранство, а некоторые пасквилянты- безбожники прозвали сооружение на Волхонке «гигантским капищем».

Когда стоишь перед храмом Христа Спасителя, неизменно удивляешься — размерам храма, его неправославному «лику», эклектике художественного декора (храм отнюдь не восточный, но и не западный). Неприятно поражают общие пропорции здания с исполинским центральным куполом, который выглядит не завершением целого, а, скорее, наоборот — все здание воспринимается только как фундамент этого купола. Поэтому храм немного напоминает малорослого человека с непропорционально большой головой. (А может, это бетонный символ функциональной структуры российского общества?)

Гигантское внутреннее пространство поглощает человека, как море. И не только простого верующего. Мне выпала честь присутствовать на патриаршем богослужении, слушать проповедь патриарха Алексия II. И хотя я стояла достаточно близко от Московского патриарха, его фигура выглядела под гигантским куполом необычно маленькой. Впечатление отчуждения от человека еще усиливалось ослепительным золотым блеском интерьера. В лучах мощных софитов светились покрытые сотнями пудов желтой и розовой краски стены (это трудно назвать живописью), ослепительно сверкал золотой алтарь, подкупольное пространство излучало свет, словно солнце. А к этому еще паникадила, мрамор, оклады, золоченые раки. Все вместе создавало сильный, чисто театральный, т.е. иллюзорный, эффект. Как это умели когда-то делать в Большом театре, когда шла, например, опера «Борис Годунов». Византию — не говоря уже о России — здесь нечего и искать.

Кто знает, может, дело не в самом храме Христа Спасителя, а в том, что его богатство резко оттеняется бедностью большинства россиян? И именно из-за этого кажется таким чрезмерным? Думаю, что мало найдется людей, в головах которых не возникал бы вопрос: «Господи помилуй! Во что же обошлось нам, россиянам, это сияющее гигантское сооружение?! И не могли бы мы еще некоторое время обходиться без него?» Если подумать, однако, то по такой логике — ожидая всеобщего общественного благополучия — на земле до сих пор не было бы построено ни одного выдающегося сооружения, культового или светского. Такая вот грустная получается логика.

Вернемся, впрочем, на патриаршее богослужение, состоявшееся в канун Дня всех святых. Кое-что здесь привлекало внимание. Скажем, то, что храм был почти пустым — службу отстояли всего несколько десятков людей, включая экскурсантов-иностранцев и монахов, привезенных сюда автобусом. Что мало согласовывалось с размерами храма и с численностью «самой большой в мире православной Русской церкви». Возможно из-за малочисленности паствы проповедь Московского патриарха Алексия II была короткой — он напомнил о только что прошедшем празднике Святой Троицы и сделал акцент на том, что фактически День всех святых — день именин всех православных, ведь каждый православный носит имя одного из святых.

После окончания службы можно было осмотреть храм и наблюдать весьма знакомые и, к сожалению, типичные не только для Москвы сценки. Вот к интеллигентной монахине, которая с улыбкой бойко рассказывает что-то двум солидным господам, подошла какая-то старуха. Она с поклоном, почтительно обратилась к матушке, но, очевидно, несвоевременно. Какая мгновенная метаморфоза случилась с лицом, тоном голоса, манерами монахини! Как выразительно дала она понять, что сейчас не до ответов на какие-то глупые вопросы. А вскоре началась известная процедура закрытия храма, выпроваживания посетителей. Понятно, что это не такое простое дело, что управиться с нами не просто, что «совести у нас нет». Но закрытие храма все же должно как- то отличаться от закрытия, скажем, магазина или какой- то кассы. Когда указывают на двери, я претендую на формальное извинение или хотя бы на то, чтобы мне не чистили ботинки шваброй. Даже в храме Христа Спасителя.

К счастью, выезжая из города еще засветло, у меня была возможность отдохнуть взором на небольших церквях, являющихся органичной частью подмосковного пейзажа. Они красуются себе на зеленых пригорках, не имея ни малейшего представления о раззолоченном великане в центре столицы.