Синдром жертвы

Истории, с которыми приходят жертвы насилия в Центр, подчас озадачивают. К примеру, одна из посетительниц обратилась за помощью к психологам ...на 15-м году перманентных избиений супругом. В ходе общения выяснилось, что в семье и ее, и его родителей такой «стиль» выяснения отношений был вполне естественным. Наверное, уже не является новостью тот факт, что люди, пережившие в детстве насилие или ставшие его свидетелями, нередко переносят эту форму поведения и в свою будущую семью: вышеупомянутая посетительница через 15 лет поняла, что это ненормально.

Осознание существующей в стране проблемы (которая в Украине обостряется «местным» социально-экономическим фактором) «вылилось» в принятие депутатами в ноябре 2001 года закона, предписывающего различным органам (исполнительной власти, участковым, органам опеки и т. д.) предупреждать насилие в семье. А на днях, как уже сообщал «День», Президент подписал Закон о внесении изменений в Кодекс об административной ответственности. Согласно этим изменениям, совершение насилия в семье, а также невыполнение защитного предписания (письменное обязательство «угнетателя» «больше так не буду делать») влечет за собой штраф... в размере от 17 до 51 гривни или исправительные работы на срок до одного месяца с отчислением 20% заработка. В случае, если те же действия совершены за год повторно, штраф составит от 51 до 119 гривен с дополнительным отчислением все тех же 20%, а срок исправительных работ может увеличится до 2-х месяцев.

Введение этой меры — безусловно, позитивное явление, считает В. Бондаровская. Другое дело — размер оценки наносимого вреда, а также еще один нюанс: в проведенном по «горячим следам» блиц-опросе участковые некоторых районов столицы высказали сомнение относительно того, что даже эти «смешные» суммы будут нарушителями уплачены. И уж тем более сомнительно, что это возымеет воспитательное действие. Да и, в принципе, дело, по мнению директора Центра, не в вышеупомянутом размере финансовой «острастки» нарушителя: есть вещи куда более серьезные, которые законодательными актами как раз и не учитываются. К примеру, не только сами граждане не ведают о том, какие вещи подпадают под понятие «насилие»: зачастую не учитывает их и само законодательство. Отсутствует сам механизм помощи жертвам, что, по мнению директора Центра, связано с «классической» для страны проблемой: что и как нужно делать — уже узаконено, а на какие средства — пока неизвестно. Скажем, женщине, ставшей «иждивенкой» из-за сидения с детьми, защитить себя от насилия через суд с помощью адвоката, естественно, не за что. А сеть социальной адвокатуры на данный момент — очевидно, непозволительная для государства роскошь. Нередко по вышеуказанным причинам не в пользу жертвы домашнего насилия решается и вопрос «дележа» совместной собственности: у работающего мужа и его адвоката больше шансов остаться с «метражом». Количество же созданных в Украине центров социальной реабилитации (в которых, к тому же, пострадавшие могут пробыть не больше месяца) — это, по образному выражению В. Бондаровской, капля в море человеческих страданий. На Западе неблагополучные в плане семейного насилия семьи «подпадают» под социальное сопровождение: социальные работники опрашивают соседей, бывают у таких семей дома или приглашают ее членов в центры для бесед. У нас эта функция возложена на участковых милиционеров. Они, мало того, что не могут (да и, по сути, не должны) быть специалистами в области тонких психологических материй, так еще и озадачены массой других, совершенно им не свойственных, задач в духе... «инспектирования» санитарного состояния вверенного участка. Не является существенной мерой и уже упоминавшееся защитное предписание, то есть первое предупреждение виновника, в связи с чем специалисты ратуют за американскую модель решения этой проблемы: даже если случай насилия — первый, обидчику «сегодня и сразу» запретят приближаться к жертве, образно говоря, на километр.

Тут, кстати, существует и другой нюанс: формулировка в законе о том, что такое виктимное поведение (когда «жертва» сама провоцирует нападающего) — весьма расплывчата. С одной стороны, она нужна дабы на почве проблемы насилия в семье не возникало спекуляций; с другой — определить неспециалисту (в данном случае, участковому) «виктим» это или нет, довольно сложно. Посему нередко пострадавшей (-ему) виктимное поведение может быть просто «навязано», и жертва остается с обидчиком под одной крышей.

Завотделом проблем криминального права, криминологии и судоустройства Института государства и права Александр Костенко склонен подходить к проблеме «смешных» размеров штрафа с другой стороны. В значительной степени, говорит он, бездействие участковых инспекторов объясняется тем, что последнему, грубо говоря, приходилось ждать, пока семейный тиран совершит действия, подпадающие под нормы криминального законодательства. Ведь «материализовать» уголовное дело достаточно сложно. В данном случае, говорит А. Костенко, процесс осложняется и спецификой обстановки, в которых может совершиться преступление. Ведь семейная сфера настолько интимна, что зачастую с показаниями свидетелей (а значит, и с доказательствами) — весьма «туго». И следователи, которым следует в одинаковой степени доверять обеим сторонам, нередко берутся за подобные дела очень неохотно. Таким образом, введение штрафов, расширив возможности профилактическо-предупредительного характера, позволит органам, на которые возложены функции надзора, более активно вмешиваться в процесс и — «в случае чего» — упростит возможность применения более суровых мер. И, главное, это поможет избежать ненужной закриминализированности семейной сферы.

Последнее — тема отдельного разговора. У западной женщины, страдающей от насилия в семье, существует право выбора: куда обратиться за помощью и, в том числе, как не доводить дело до криминала. Психологические службы помогают погасить конфликт, третейские и административные суды — принять более жесткие меры по отношению к насильнику. Украинские женщины по этому поводу или мало информированы или, как уже говорилось, не могут получить помощь по причине мизерного количества соответствующих служб. Что касается второго, то создание этих судов в процессе реформирования судебной власти предусмотрено. Только неизвестно, когда этот процесс будет завершен…Вот и получается, что жертве домашнего насилия приходится напрямик «бежать» с любым заявлением в имеющиеся суды, которые и без того перегружены. И это еще хорошо, что кому-то из женщин приходит в голову хоть куда-то обратиться, — говорит А. Костенко. Ведь, во-первых, будущее семьи сильно зависит от последующего решения суда. Боязнь сложностей экономического и психологического характера, которые могут возникнуть, если виновника накажут (иных выходов из ситуации, как уже говорилось, по объективным причинам практически нет), в значительной мере и объясняют низкую заявляемость. Во-вторых, жертвы зачастую не знают ресурсов законодательства. Даже при нынешнем, «неевропейском», положении дел в сфере борьбы с семейным насилием, защититься от произвола возможно, считает специалист. И то, что таких правонарушений пока еще много, а также то, что решается эта проблема весьма «туго», А. Костенко более склонен связывать все с той же низкой правовой культурой соотечественников: законы «работают» в тех странах, где люди хотят и умеют их применять.