«Старая» и «новая» Европа

Вчера вечером в Совете Безопасности ООН был презентован доклад группы международных инспекторов во главе с Хансом Бликсом, работавшей в Ираке. В последующие дни, судя по всему, будут выработаны четкие позиции целого ряда стран — постоянных членов Совета Безопасности, стран-членов Европейского Союза и НАТО. Минувшая неделя в очередной раз продемонстрировала, что именно по иракской проблематике нет согласия между Соединенными Штатами и одними их союзниками по НАТО, в первую очередь, Германией и Францией, есть не совсем однородное видение проблемы с наиболее близкой Вашингтону Великобританией, и возможно, нет большого желания искать компромиссы. Апофеозом стал комментарий министра обороны США Дональда Рамсфельда на заявления канцлера ФРГ Герхарда Шредера и президента Франции Жака Ширака о том, что войны можно избежать: «это старая Европа. Центр тяжести Европы смещается к Востоку». По мнению Рамсфельда, именно «новая Европа» — с Соединенными Штатами. Ответ Шредера предельно четок: «В том, что касается культуры и демократических традиций, мы старая Европа». Французские лидеры призывают к спокойствию. Можно ли в таких условиях говорить о расколе былого трансатлантического единства, который угрожает — ни много ни мало — самому существованию НАТО?

Вашингтон делает демонстративные военные приготовления и по частям обнародует план военных действий против Ирака, финальную точку в котором якобы должны поставить последние переговоры президента США Джорджа Буша и премьер-министра Великобритании Тони Блера. Администрация Буша высказывается резко против предоставления запрашиваемого инспекторами ООН большого объема дополнительного времени для окончания испекций, но соглашается на две-три дополнительные недели поиска оружия массового уничтожения в Ираке. Руководство Британии соглашается поддержать военную акцию в США, призывает резервистов на службу, но сначала хочет видеть полный результат инспекций. Франция осторожно заявляет, что война является худшим из возможных решений. Россия продолжает выступать против военного решения. Китай, по всей видимости, склонен воздержаться при голосовании, в то же время не поддерживая военную операцию. Такова расстановка сил среди постоянных членов Совета Безопасности ООН, имеющих право вето. Сейчас в СБ ООН председательствует Франция, затем — очередь Германии, руководство которой заявляет, что ни в коем случае войну против Ирака не поддержит.

В странах, на которые ссылался Рамсфельд — Польше, Венгрии, Чехии — действительно несколько иная ситуация. В частности, министр иностранных дел Польши Влодзимеж Цимошевич на прошлой неделе, выступая перед депутатами Сейма, сказал, что Польша выступает за мирное урегулирование иракской проблемы, что для проведения военной операции нужно одобрение Совета Безопасности ООН. Но при этом он сказал, что если США решат провести самостоятельную акцию, Польша должна ее поддержать. Чехия ранее приняла решение отправить свое военное подразделение в район Персидского залива. Венгрия предоставила аэродром Тасар для авиации Соединенных Штатов. Одновременно во всех трех странах идут активные дебаты, в которых большинство экспертов и политиков говорят о необходимости решения проблемы мирным путем, и что Ирак не представляет собой угрозы для глобальной безопасности. Общественное мнение практически во всех европейских странах выступает против новой войны.

Трансатлантическое единство времен «холодной войны» действительно перестало существовать. Это было заметно уже по операции в Афганистане, когда НАТО, приняв решение о применении знаменитой статьи 5 Вашингтонского договора, на самом деле предоставило Соединенным Штатам право проводить бомбардировки талибов. Сейчас Вашингтон заявляет о надеждах на то, что Франция, в частности, «одумается», учитывая возможности, которые могут открыться в послевоенном Ираке. Со стороны Парижа, несмотря на довольно осторожные высказывания руководства страны, нет и прямых знаков, которые бы указывали на то, что эти предположения могут оправдаться.

Газетные статьи, выступления политиков, экспертов, дипломатов, государственных чиновников в Европе переполнены ссылками на этическую сторону проблемы, на то, что в Европе лучше понимают, что такое война; что в Европе иное, чем в Соединенных Штатах, отношение к проблемам Ближнего Востока и региона Персидского Залива. Со ссылками на этику можно было бы спорить. В 1999-м не без споров, но была одобрена операция НАТО в Югославии, более чем сомнительная с любой точки зрения, среди тех, кто ее одобрял — и те, кто сегодня при власти, в частности, в Германии. То, что у Европы — свои представления о мировой политике и дипломатии, о традициях и культуре — с определенной точки зрения правда. И то, что разногласия между США и европейскими странами начались не по иракской проблема — также правда. Многие страны Европейского Союза возмущены тем, что Соединенные Штаты не интересуются ничьим мнением, выходя из Киотского протокола по борьбе с вредными выбросами в атмосферу, не ратифицируя договора о Межднародном уголовном суде, что они проводят однозначно произраильскую политику на Ближнем Востоке, что они создают «агентов влияния» на Востоке Европы, что Вашингтон проводит политику протекционизма американских компаний. Соединенные Штаты не считают нужным делиться информацией со своими союзниками. Все это вызвало вполне естественный процесс отторжения односторонней политики единственной на сегодня мировой супердержавы — но при этом Европа мало что может противопоставить и на самом деле вовсе не желает серьезно ссориться с США.

Тенденция расхождения во взглядах, скорее всего, по меньшей мере сохранится и в будущем — однако вряд ли она приведет к распаду НАТО в результате удара по основным принципам союза. Скорее всего, роль НАТО в нынешнем мире просто будет естественным образом и в рабочем порядке пересмотрена, сами же основополагающие принципы образования организации будут еще не раз подвергаться разночтениям.

Что же касается возможного выбора для Украины в этой ситуации — то его попросту нет. Голос Киева стал на международной арене практически незаметен, а отношение к Украине со стороны США и ЕС вряд ли можно назвать кардинально различным. Соответственно, возможностей для дипломатической игры на этом поле Украина, в отличие от России, практически не имеет. В Варшаве же утверждают, что сложившаяся ситуация может дать уникальные шансы для улучшения сотрудничества Украины с Западом.

КОММЕНТАРИИ

Арно ДЮБЬЕН, исследователь, Институт международных и стратегических отношений, Париж:

— Что касается заявления Рамсфельда, то оно очень интересно. Вы помните, что были очень трудные переговоры в Копенгагене, и Франция была шокирована тем, что, согласившись на сельскохозяйственные субсидии для Польши, она узнала на следующий день о закупке Польшей самолетов в Соединенных Штатах. Сейчас много говорится о том, что страны Центральной и Восточной Европы стали бастионами влияния Соединенных Штатов, чтобы не сказать вассалами, и это весьма проблематично.

Если вернуться к иракской проблематике — то опросы общественного мнения показывают, что 80 процентов европейцев не желают войны. Даже позиция Великобритании меняется — она теперь выступает за продление мандата инспекторов. И в этой связи я думаю, что у «старой Европы» в лице Франции и Германии была очень взвешенная позиция, к которой приближается позиция других европейских стран. Я считаю, что и Ширак, и Шредер старались не накалять атмосферу.

Я не стал бы говорить о расколе. Мы союзники с Соединенными Штатами, мы это уже доказывали в истории и будем еще доказывать. Но есть разница между дружбой, партнерством и односторонними действиями. Мы считаем, что когда мы друзья, мы говорим другу правду в глаза.

Существуют различия в подходах, и именно эта тенденция усиливается. Она длится уже несколько лет, это естественный и неконъюнктурный процесс. Его можно объяснить тем, что изменилась общая ситуация, больше нет угрозы с Востока, на чем и зиждился Альянс.

С приходом президента Буша изменился американский подход к миру. Это прослеживается по отношению Вашингтона к Киотскому протоколу, к проблемам Ирака, Ближнего Востока. Этот односторонний подход неприемлем для Франции, и для Германии, я думаю, тоже.

Начинают различаться ценности. Мы, как и американцы, стремимся к демократии. Однако изменяется сама практика демократии.

Таким образом, сегодня можно было бы говорить не о расколе в трансатлантическом партнерстве, а о некотором отчуждении. Трудно сказать, каким будет дальнейшее развитие. Очень многое будет зависеть от дальнейших действий администрации США, от того, действительно ли в Соединенных Штатах происходит стратегическая революция «в головах». Возможно, когда изменится американская администрация, все вернется на круги своя. Однако это отчуждение, недопонимание, недоразумение усиливается.

Окажут ли существующие разногласия влияние на будущее НАТО? Безусловно, окажут. В НАТО уже сегодня есть страны, которые не желают идти на все, чего хотят США, НАТО больше не является «карманным альянсом». И это может обесценить НАТО в глазах Соединенных Штатов. Невзирая на усилия Робертсона привнести второе дыхание в НАТО, эта организация сегодня не особенно полезна в военном отношении, что доказала операция в Афганистане. Однако сегодня нет ничего другого, и зачем же отказываться от инструмента, который работает?

Будут ли расхождения между Европой и США существенно влиять на Украину? Я думаю, что нет. Украина сейчас не находится в центре споров между Соединенными Штатами и Европейским Союзом, она скорее на периферии. И я не думаю, что по поводу Украины у Европы и США есть серьезные разногласия. Мы также считаем, что то, что происходит в Украине, не соответствует ее объявленному курсу на сближение с евро-атлантическими структурами, что не наблюдается тенденции к улучшению.

Ольга АЛЕКСАНДРОВА , исследователь, исследовательская группа Фонда «Наука и Политика», Берлин:

Позиции канцлера Шредера по Ираку известны. Сначала они объяснялись предвыборной борьбой. Потом, в силу прежде всего внутриполитических причин, они должны были быть продолжены. В частности, в ближайшее воскресенье состоятся очень важные для социал-демократов земельные выборы — Гессене и Нижней Саксонии (где президент-министром был сам Шредер), которые они, скорее всего, проиграют. В результате соотношение сил в Бундесрате (верхней палате парламента) может еще более укрепиться в пользу ХДС, она будет иметь определенный голос при принятии законов, и это может несколько ослабить позиции правительства.

Жак Ширак был более осторожен в своих высказываниях, он оставил для себя поле для маневров. Ведь говорить, что война — это худшее из решений, может кто угодно, об этом могут говорить и сами американцы.

Что же касается заявления Рамсфельда и реакции на него в Германии, то можно сказать, что эта реакция была неадекватной. Ведь Рамсфельд, говоря о «старой» и «новой» Европе, сказал то, о чем и без того после расширения НАТО и ЕС говорят сами европейцы. Есть Великобритания, есть Испания, Португалия, склонные поддержать США. Реакция в Германии объясняется тем, что в последнее время нервы достаточно сильно напряжены, особенно в ситуации вокруг Ирака. И Германия фактически загнала себя в дипломатический угол.

Можно говорить об определенной напряженности отношений в трансатлантическом союзе. В частности, Германия, являясь крупнейшим европейским членом НАТО, не определяет решений, но влияет на их принятие. Напряженность же определяется тем, что Европа оказалась неспособной выработать общую позицию, что в конечном итоге ослабляет позиции Европы в целом.

Трудно спрогнозировать, что может последовать дальше: либо Европа согласится с Америкой, либо Америка согласится с Европой. Сейчас очевидно, что в любом случае работа международных инспекторов в Ираке будет продолжена до конца февраля. Если инспекции выявят достаточно серьезные утаивания со стороны Ирака, и если дело дойдет до голосования в Совете Безопасности ООН (членом которого Германия является сейчас и будет председателем в феврале), то я сомневаюсь, что Германия будет голосовать против.

С моей точки зрения, реакция в Германии несколько одностороння, она не учитывает целого ряда факторов. В других европейских странах она более дифференцирована, при том, что и во Франции, и в Великобритании очень многие выступают против войны. В немецкой позиции есть определенный надрыв. Это связано и с тем, что немцы в принципе не хотят воевать, и с определенными старыми стереотипами (например, латентным антисемитизмом) относительно всего, что связано с Ближним Востоком. Проарабские настроения были очень популярны в 60-х, а сейчас тон в политике задает поколение 68-го года. Во всем этом есть определенное лукавство — ведь те, кто сегодня выступает против войны в Ираке, в 1999-м проголосовали за операцию в Югославии. Видимо, во всем этом сейчас больше психологии, чем политики.