В условиях стресса власть здравого смысла не теряла,

— Где вы находились в момент авиакатастрофы? Когда о ней узнали? Каковы были ваши первые шаги как руководителя области?

— В то время, когда около часа дня она произошла, я представлял коллективу Львовского института внутренних дел нового ректора. Когда мне сообщили по телефону о том, что случилась беда, сразу поехал в облгосадминистрацию. Хотя сначала, очевидно под влиянием эмоций, мелькнула мысль, что немедленно надо мчаться на аэродром, на место трагедии, к людям. Но я овладел собой: ведь на моем рабочем месте есть все необходимые средства коммуникации, и я мог отсюда, как из штаба, оперативно руководить ситуацией, сложившейся вследствие катастрофы, давать соответствующие поручения. Сообщить «центру», координируя с ним наши общие действия...

— Насколько мне известно, вы также собирались на авиашоу в Скнылив...

— Как раз, когда я туда собрался ехать, получил сообщение об аварии с Су-27. Не зная еще ее масштабов, заколебался, ехать ли мне на аэродром. Потому что сначала думали: если самолет там просто упал, то мое присутствие на аэродроме было бы необходимо. Но когда через несколько минут на моем телефоне раздались второй и третий звонки, понял, что произошла большая трагедия, и осознал: нужно ехать в облгосадминистрацию. Слава Богу, тогда я хладнокровно принял именно такое решение, ведь от него зависела оперативность, четкость действий всех служб, которые должны были принимать участие в ликвидации последствий катастрофы.

— В первые часы после трагедии родственники и близкие пострадавших на Скныливе не знали, где их искать, поэтому, как слепые котята, бегали из больницы в больницу, звонили по телефону по самым разным номерам — информации ноль, даже журналисты не распологали ею, имею в виду сообщения из официальных источников. Т.е. трагедия вызвала полный хаос в сфере информирования людей. Разве в случае, когда происходит чрезвычайное событие, не существует каких-то установленных правил, по которым должны действовать органы власти, все соответствующие службы?

— Не думаю, что можно давать такую оценку, что был полный хаос. Почему? Потому что на тех, кого привезли в больницу, списки составлялись моментально. Т.е. уже в первые часы после трагедии родственники и близкие определенную информацию могли получить. Нет слов, это была крупномасштабная трагедия, такого количества погибших и пострадавших у нас еще никогда не было, но ко времени, когда во Львов в шесть часов вечера прибыл Президент Украины, а в больницах были сделаны первые операции, через управление здравоохранения и по чрезвычайным ситуациям родственникам предоставлялась информация о тех, кто после катастрофы попал в больницу. Конечно, пока не состоялась идентификация тел погибших, мы не могли знать о том, а кто же конкретно погиб. И только после того как в морге началось опознание, появились и списки погибших.

Что касается раненых. В первые часы никто не спрашивал у них фамилий, «скорые» везли их в больницу, а там — сразу на операционный стол. Основной целью было спасти людей, сократить количество потерь, и я сегодня низко кланяюсь врачам, потому что они с этим справились. А далее — в пять, шесть, семь часов вечера уже можно было получить информацию, кто из пострадавших и в какой больнице находится. Сложнее было с информацией о погибших. Но работники морга, гражданские и военные судмедэксперты, работая почти сутками, справились с этой проблемой. В понедельник, вторник и среду погибших похоронили под их настоящими именами.

Да, в первые часы после аварии могли быть определенные ошибки. Но надо учесть — это было страшное горе, стресс, шок, и это, безусловно, несколько влияло на качество принятых решений.

— Что должна была сделать власть после скныливской трагедии, чтобы люди почувствовали ее реальную ответственность перед ними? Покаяться, сделать громкое заявление, что такого больше никогда не повторится, или еще что-то?

— Лично я, когда был запущен весь механизм спасательных работ, буквально среди ночи поехал на львовское телевидение, чтобы обратиться со словами сочувствия к нашим гражданам и уверить их в том, что власть сделает все возможное, чтобы помочь пострадавшим. Первая задача власти — это, конечно, ликвидация последствий какого-либо бедствия, а вторая, думаю, заключается в том, чтобы разъяснить людям, что на самом деле произошло, какие шаги в этом плане уже делаются и что власть будет делать в дальнейшем.

Конечно, не могу и не имею, по-видимому, права говорить о том, что должны в такой ситуации делать другие ветви власти, скажем, органы местного самоуправления или центральной власти, но уже в первые минуты после катастрофы я общался с министром по чрезвычайным ситуациям Василием Дурдинцом, так что с самого начала наши действия согласовывались и координировались. В результате уже через полтора часа на место аварии прибыли спасатели МЧС из Дрогобыча и Червонограда и начали оказывать квалифицированную помощь. В первые же часы была создана комиссия по чрезвычайным ситуациям, были «подняты» соответствующие министерства, «мобилизовано» руководство Верховной Рады, Генеральной прокуратуры.

Другими словами, реакция всех органов была мгновенной. Оперативно было принято постановление Кабмина о выделении семьям погибших и пострадавшим материальной помощи. А взять молниеносно принятое Президентом решение лично прибыть на место катастрофы... Поэтому считаю, что все это дало возможность реально и оперативно влиять на ситуацию по ликвидации последствий катастрофы и оказанию помощи пострадавшим.

Что касается моих действий, то, помимо всего прочего, в первые же часы издал распоряжение об оказании одноразовой материальной помощи на похороны. Мы провели также мониторинг на счет того, есть ли у нас необходимое медицинское оборудование, запасы медикаментов... Т.е. даже в условиях психологического стресса власть здравого смысла не теряла.

— А не приходило ли вам в голову, почувствовав личную ответственность за последствия «черной субботы», подать заявление об отставке? И пусть бы Президент решал вашу дальнейшую судьбу.

— Если бы я поступил таким образом в первые дни после трагедии, то проявил бы полную безответственность. Сами подумайте, в таком случае область бы осталась без руководства. Это, во-первых. А во-вторых, в той ситуации у меня даже не возникало мысли об отставке. Позже я размышлял над этим, но могу ответственно заявить: ни один мой шаг, ни одно мое действие в пределах функциональных обязанностей и компетенции не привели к этой катастрофе. Более того, согласно действующему законодательству, областная власть не имеет права на разрешительные функции. Мы не принимаем решений по предоставлению разрешений на эти полеты- перелеты. Скажем, могу ли я нести ответственность за то, что, не дай Бог, сошел с рельсов поезд? Если мы сегодня начнем искать какую-то абстрактную фигуру, которая должна нести ответственность за скныливскую трагедию, то таким образом не научим наше общество, наших руководителей персональной ответственности. Да, мы получили урок. Это страшный урок, он дорого стоит. Поэтому крайне необходимо выработать нормативно-правовые акты с тем, чтобы каждый уровень власти нес свою долю ответственности.

— А как в таком случае расценить подписанное вами 8 июля распоряжение номер 604, согласно которому был создан оргкомитет по проведению торжественного празднования по случаю 60-летия 14-го авиационного корпуса?

— Думаю, это нужно нормально расценивать. После моего назначения на должность председателя облгосадминистрации я инициировал встречу с руководящим составом всех военных формирований, которые базируются на территории Львовщины. Потому что есть очень много вопросов, которые военные не могут решить без органов местного самоуправления и региональной власти. Эту работу необходимо координировать. И поэтому после совместного совещания с руководящим составом Западного оперативного командования из этих двух корпусов воздушной армии и ПВО, а также по просьбе Онищенко оказать помощь в организации праздника по случаю 60-летия 14-го авиакорпуса и согласно моему распоряжению, был создан оргкомитет. Но он, в соответствии с законодательством, не имел ни разрешительных функций, ни права вмешиваться в проведение полетов и т. п. Это внутреннее дело военных, поэтому мотивы моего распоряжения заключались только в том, чтобы оказать военным определенную помощь. А что, разве это чужая армия, оккупационная? Это же наши военные!

— Еще до авиашоу вы не задумывались над тем, что с идеологической точки зрения, нет смысла отмечать на общеобластном уровне юбилей несуществующего советского военного формирования? Ведь нашим вооруженным силам только 11 лет.

— Знаете, над таким политическим аспектом, честно говоря, как-то не задумывался, но согласен: на общегосударственном уровне необходимо принять решение: или вести отсчет всех праздников со времени независимости Украины, или все оставить по-старому. В первом варианте Верховная Рада должна была принять соответствующий закон. Можно было урегулировать этот вопрос и указом Президента или постановлением Кабмина. Но сначала пусть бы наши специалисты, историки определили, что нам сегодня следует всенародно праздновать.

Надо также учесть и такое обстоятельство. Не следует, по- видимому, давать такие жесткие политические оценки нашим действиям, потому что мы— молодые руководители. Я стал губернатором только 3 месяца назад и у меня молодая команда. А избранный 31 марта новый мэр Львова раньше вообще не имел практики работы в государственных структурах власти. Так что, с учетом этого, здесь должен бы быть определенный коэффициент на ошибку. А вешать ярлыки, что я как будто праздную какие-то советские праздники— бессмысленно.

— Сейчас пострадавшим и их семьям оказывают большую помощь и государство, и различные благотворительные организации, поступают гуманитарные грузы. Можно ли сказать, что ни один пострадавший человек не остался без надлежащего внимания?

— Бесспорно, сразу после катастрофы была отработана как система по ликвидации последствий, так и механизм оказания соответствующей социальной помощи. Чтобы не утомлять читателей, информацию о действии их алгоритмов и об этих структурах, которые контролируют процесс обеспечения семей погибших и пострадавших материальной помощью, обращусь только к некоторым цифрам. 150 тысяч гривен из областного бюджета выделено на организацию похорон. Это была первая, неотложная помощь. Что касается денег, выделенных Кабмином, то, если оперировать процентами, они уже выданы более чем на 90 процентов. Определенная сумма денег заложена и на санаторно-курортное лечение и реабилитацию пострадавших. Особая забота в этом плане— дети. 12 из них вскоре поедут в «Артек», еще 26 вместе с родителями оздоровятся в санаториях Трускавца и Моршина, 24 ребенка в сопровождении воспитателей, психологов поедут на Черное море. Так что с этим проблем нет: мы имеем возможности оздоровить всех детей, которые в этом нуждаются. Это же касается и взрослых, которые сейчас находятся на лечении. Кроме всего прочего, мной также дано поручение применить механизм по списанию семьям погибших и пострадавшим долги за коммунальные услуги, газ, электроэнергию. Думаю, что освободим их от этих оплат до конца года.

— Известно, что первым во Львов 27 июля прибыл председатель Государственной комиссии по расследованию причин скныливской катастрофы Евгений Марчук. И в течение недели он там находился: провожал в последний путь погибших, посещал в больницах пострадавших, едва ли не ежедневно проводил пресс- конференции, встречался с семьями жертв, врачами. Т.е. выполнял работу, которая, возможно, и не входит в его обязанности как председателя комиссии. Интересно, Мирон Дмитриевич, насколько она была плодотворной, с точки зрения сотрудничества местной власти и государственной комиссии.

— Когда во Львов прибыл секретарь Совета национальной безопасности и обороны Евгений Марчук, которого Президент назначил председателем Государственной комиссии по расследованию причин авиакатастрофы, сразу на военном аэродроме в Скныливе было проведено первое заседание этой комиссии. Во время ее работы была проанализирована сложившаяся ситуация и оперативно разработаны меры по ликвидации последствий авиакатастрофы. Имея возможность тесно сотрудничать в эти дни с Евгением Кирилловичем, хочу подчеркнуть такие его черты, как требовательность, профессионализм и колоссальную работоспособность. Как председатель Государственной комиссии он вникал не только во все технические аспекты, но придавал большое значение решению проблем, связанных с социальной защитой пострадавших и распределением гуманитарной помощи. Он лично участвовал в утверждении порядка распределения средств, выделенных на ликвидацию последствий авиакатастрофы из государственного бюджета. Хотел бы также отметить его очень чуткое, отцовское отношение к детям, пострадавшим во время трагедии. Это дало возможность совместно выработать механизм распределения средств, контроля за ними. Он также активно проводил плодотворные переговоры со многими банкирами под руководством Национального банка Украины. Чтобы процент депозитного счета, открытого на детей, был высоким, что дало бы возможность по достижению ими 18-летнего возраста накопить достаточную сумму для дальнейшей жизни. Одним словом, я искренне благодарен Евгению Марчуку за всю оказанную помощь.

— Вам в эти трагические дни пришлось немало пережить. Еще, по-видимому, придется. Не сдают нервы?

— Если говорить честно и искренне, то сейчас, конечно, чувствую большую усталость. Первые три дня после 27 июля я не покидал свой кабинет 24 часа. Теперь работаю с 7—8 часов утра до 9—10 вечера. Устал не только физически. Как обычный человек, как отец и муж, так же переживаю. И чем дальше от «черной субботы», тем больше начинаешь понимать масштабности трагедии. И тем более проникаюсь дальнейшей судьбой пострадавших людей. Поэтому в отпуск теперь не собираюсь. Но если удастся, то в субботу или воскресенье выберусь в Карпаты. Знаете, люблю слушать успокоительный шум горной реки...