Во имя Макбета милосердного

Критик — существо, не одаренное чувствительностью: разжалобить, тем паче напугать его чем-нибудь художественным — задача почти не выполнимая. Вашему покорному слуге довелось употребить немало разного рода зрелищ, претендовавших на страшные или очень страшные. Но каждый раз такие притязания вызывали или улыбку, или сухое, желчное раздражение: что они мне пытаются всучить, что это за самодельный гиньоль? Только и оставалось уже в который раз вспомнить невозмутимого классика — они пугают, а мне не страшно.

Так вот. Кошмарный сон после просмотра кинофильма мне снился чуть ли единственный раз. После того как я на ворованной кассете посмотрел «Макбета» по одноименной пьесе Уильяма Шекспира. Кто знает, может, это просто произошло слишком давно, когда я еще слишком мало знал и больше переживал по поводу происходящего на экране. В любом случае, фильм примечательный. Снят Романом Полански в 1971 году. Всего два года спустя после реальной жуткой истории — убийства беременной жены режиссера бандой Чарльза Мэнсона. Возможно, потрясение от той катастрофы вылилось в кадры или же Полански настолько впечатлил давящий ужас «Шотландской пьесы» (так называют «Макбета» суеверные британские театралы); скорее всего, и то, и другое; в любом случае фильм получился страшнейший и спалось после него действительно плохо.

Собственно, Полански не был в этом оригинален. Ведь главная интрига пьесы Шекспира — превращение благородного и отважного воина в кровожадное властолюбивое животное, описанное с садистической дотошностью — оставляет далеко позади все прочие страшилки и массовой, и высокой литературы. И потому в первую очередь все, кто берется за сей мрачный текст, вновь и вновь пытаются воспроизвести чудовищную метаморфозу, постигшую героев. Спустя несколько лет мне довелось увидеть еще двух «Макбетов», уже на сцене, в весьма талантливой режиссуре. Так немецкий авангардный театр «Ан дер Рур» привез в Киев еще в прошлом десятилетии весьма интересную, политическую интерпретацию, где Макбет, вокруг которого сдвигались клещи возмездия, становился одновременно пациентом и главврачом некой психиатрической лечебницы (прекрасная метафора властной шизофрении); позже был и совершенно иной «Макбет» Роберта Стуруа. И, при всем несходстве, и у Полански, и политически продвинутых немцев, и у Стуруа, и, кстати, у Акиры Куросавы (его вариант называется «Трон в крови», 1957 год) Макбет однозначно обречен и осужден, являясь живым воплощением избитого тезиса об угрозе абсолютного разврата, исходящего от абсолютной же власти...

На прошлой неделе в Киеве показали еще одного «Макбета» — в постановке знаменитого и любимого у нас литовца Эймунтаса Някрошюса. Речь не о художественном качестве — оно, как всегда у Някрошюса, безукоризненно. Даже не о выдающемся своеобразии режиссерского стиля, обо всей этой богатой и очень простой одновременно метафорике первичных стихий — дерева, огня, камня, воды — которыми Някрошюс пользуется, словно виртуозный музыкант нотами, составляя стройное, незабываемое произведение...

Самое сильное впечатление в другом: Макбета... жаль. И его, и его жену жалеешь безумно. И это действительно обжигает новизной чувства. По Някрошюсу, нет никаких отъявленных, законченных злодеев — есть лишь жертвы, люди, заплутавшие в собственных безнадежных судьбах. Милосердие — ключевое, хотя и не разу не прозвучавшее, слово. Милосердие и к убиенным властью физически, и к тем, кого она уничтожила, выжгла изнутри. Ведь Макбет в спектакле так и гибнет — его обезглавливают, но в последний момент голова превращается в раскаленный продолговатый слиток.

А что такое тиран? Человек (возможно, даже человек хороший) не н а своем месте. И оттого несчастливый. И, более того, его несчастье становится несчастьем других — сначала близких, а потом всего народа, всей страны. Никакого разврата. Просто всеобщее несчастье, горе луковое, слезы и невинные и запоздало виноватые.

Кстати, похоже, не так давно мы всем миром одно такое несчастье предупредили.

Может, когда-нибудь она и наступит для всех — эпоха Макбета, правителя благородного, отважного и милосердного.