ВОПРОС «Дня»

Вадим КАРАСЕВ, политолог:

— Сама террористическая атака и особенно реакция на нее Соединенных Штатов Америки — основной структуры современной системы безопасности, — реакция других стран-лидеров индустриального Запада, будет способствовать утверждению новых принципов, на которых будет строится вся система взаимоотношений в современном мире — от экономики и заканчивая культурной динамикой. Это заново придаст системе глобальной безопасности окончательное оформление, которое будет определять всю интеллектуальную, культурную и экономическую атмосферу на ближайшие несколько десятков лет.

Уже давно политологами, футурологами и специалистами по международным отношениям отмечен факт снижения веса суверенных наций государств как основных авторов международных отношений. Давно замечено, что грань между внутренней и внешней политикой стирается, и часто проблема внутренней и внешней политики демонстрирует иные формы и векторы отношений, чем это было в традиционном мире ХХ столетия.

Вся система международной безопасности, имея в своей основе отношения между государствами — суверенными нациями, опиралась на так называемый «контракт безопасности»: между населением и властью, между гражданами и государством. Этот контракт положил начало формированию правовых конституционных демократических государств. «Контракт безопасности», заключался в том, что граждане формируют правительственные, административные, силовые и т.д. структуры в обмен на услуги государства по сохранению личной безопасности. Собственно говоря, вся архитектура современных государств и система экономических и социальных отношений покоятся на этом контракте, на формировании правительственных обязательств и услуг по поддержанию безопасности, то есть на защите формулы: право на жизнь, свободу и собственность. Затем, в начале ХХ столетия, этот контракт был дополнен так называемым «социальным контрактом», новой сделкой и новым курсом Рузвельта, а затем и государством социального благосостояния в европейских обществах. Дальше международная система отношений складывалась как отношения между государствами, которые, в свою очередь, покоились на контрактах этих двух видов.

«Контракт безопасности» формировался в рамках национальных государств. В принципе, глобализация уже во многом поставила под вопрос традиционные функции суверенных государств-наций. Финансовая глобализация, которая сопровождалась концентрированием прибыли в финансовых глобальных центрах, во многом поставила под вопрос «социальный контракт». Потому что прибыли получают финансовые центры, а основные издержки по социальным обязательствам, по сохранению социального мира, социальной стабильности несли национальные государства. Поэтому «социальный контракт» был поставлен под определенный вопрос.

С другой стороны, нарастающие процессы финансовой и культурной глобализации не были дополнены процессами политической глобализации. Политическая глобализация не вышла за рамки коллективных институтов безопасности. Динамика финансовых и культурных потоков вошла в противоречие с тем, что фактически многие криминогенные зоны, не удавшиеся и несостоявшиеся государства или территориальные преступные синдикаты типа колумбийской наркомафии, афганских моджахедов, южно-азиатских повстанцев, оказались вне зоны политического контроля. И кажется, что реакция Америки на террор будет касаться именно превентивного контроля и ликвидации тех очагов территорий и зон, которые могли стать базами для планирования такого рода террористических атак на центры глобального влияния и власти. Сегодня любой американец после того, как подвергнут серьезным испытаниям традиционный американский миф о крепости, неприкосновенности, личной безопасности, очевидно, будет требовать распространения этой зоны безопасности и административно-политического влияния на периферию современного мира и, фактически, на весь мир. Иначе говоря, сегодня в рамках международных отношений в системе глобальной безопасности, складываются отношения «оппозиции — центр — периферия», которые сопровождали складывание надсовременных национальных государств на исходе средневековья и на заре формирования современных обществ. Это значит, что сегодня центры глобальной власти для того, чтобы усмирить, дисциплинировать и контролировать периферию, будут опираться не только на финансовый контроль, не только на культурные влияния, но и будут искать механизмы политического принуждения и дисциплинирования. Таким образом, финансовая и культурная глобализация, очевидно, на волне антитеррористического бума будет дополнена механизмами административно-политического принуждения.

В этой связи возникают две важные тенденции, которые мы можем наблюдать по результатам навязывания глобальными властными центрами правил цивилизации, стандартов жизни и т.д. Во- первых, это переориентирует традиционные армейские военно-технические способы воздействия на военно-полицейские. Таким образом, граница между военной и внутренней политикой стирается. Понятно, что это влечет за собой существенное изменение роли военных структур, военных аспектов безопасности в сторону военно- политических. Первоначальной формой такого сдвига были операции на Балканах, в Судане и т.д. Но тогда угроза такого рода провинций как баз для возможных террористических атак не ощущалась и не могла ощущаться с такой явью и в такой наглядности, как после событий вторника.

Второй момент — это разрастание политических функций глобального центра в современном мире: политического принуждения и распространения дисциплинарных административно-политических механизмов. Что, конечно же, несет серьезное испытание для всей системы международных отношений: как это будет восприниматься другими странами, которые не входят в «золотой миллиард» или не входят непосредственно в евроатлантические структуры безопасности? На повестку дня тогда встанет вопрос о демократизации механизмов принятия политических решений на глобальном уровне. В рамках национальных территориальных государств эта проблема была решена с помощью механизмов коллективного выбора и демократического принятия решений. Принцип «один человек — один голос», распространение демократий в рамках национальных территорий, привели к тому, что «контракт безопасности» не попал в зону авторитарного перерождения. Тем самым европейские государства- нации сформировались как демократические и правовые. Таким образом, проблема выстраивания демократических институтов на весь мир, или, по крайней мере, на развитую его часть, должна быть поставлена в наиболее выпуклой и технологической форме. Поскольку даже опыт создания Евросоюза, и формирование институтов принятия решения в рамках ЕС, так эту проблему и не решил. Принцип «один человек — один голос» может складываться только в рамках сформировавшегося общества и в результате потенциально экономического и политического равенства всех граждан перед властью, законами и т.д. Каким образом проблема равенства может разрешиться в ситуации, когда одна страна или группа стран имеет явное доминирование по своему экономическому и культурному потенциалу — это вопрос, который в ближайшей перспективе очевидно не может быть решен на взаимоприемлемых и демократических основаниях. Основной дилеммой международных отношений будет разрыв между финансовой и культурной глобализацией и отставанием от демократизации принятия решений, связанной со втягиванием различного рода криминогенных и нецивилизованных территорий и зон в структуру современного мира.

Все это должно сопровождаться выстраиванием новой глобальной «правовой сетки». Это должно быть уже не международное право, а унифицированное право, в том числе и уголовно-криминальное. Таким образом речь может идти о глобализации той политики, которую мы привыкли рассматривать как внутреннюю. И стало быть, глобализации безопасности — не с точки зрения разрастания количества структур, институтов коллективной безопасности, а с точки зрения рисков и сохранения принципов контракта, на котором базировалось современное государство-нация.