ВОПРОС «Дня»

Владимир ФЕСЕНКО , политолог (Харьков):

— Об украинской мечте мы, скорее всего, говорим по аналогии с мечтой американской (второй повод — это приближающийся десятилетний юбилей нашей независимости). Для иммигрантов, прибывавших в Новый Свет, американская мечта имела четко выраженные индивидуальные формы: реализовать себя, добиться достатка для себя и своей семьи. Америку они видели как страну возможностей — тех возможностей, которых у них не было в Старом Свете. В середине 60-х годов ХХ века Мартин Лютер Кинг сформулировал новое видение американской мечты — мечты о справедливости. Он имел в виду, конечно, в первую очередь, расовую справедливость. А вот когда мы говорим об украинской мечте, то первое ощущение, которое возникает, — а время ли сейчас, спустя десять лет после обретения независимости, мечтать,? Я бы поставил вопрос иначе: надо не мечтать, а работать — для себя, для своих близких. Будешь счастлив сам, будет счастлива твоя семья — будет счастливой и Украина. А заниматься маниловщиной в сине-желтых тонах — дело абсолютно бесперспективное. Большинство граждан Украины хотят жить, а не выживать. Жить в нормальной, благополучной и демократической стране. Вот самая простая формула украинской мечты.

Александр ДЕРГАЧЕВ , политолог:

— Украинская мечта для меня — это объект исследования. Это определенный психологический феномен, помогающий жить определенному количеству украинцев, которые не могут примириться с реальностью. Кроме того, это инструмент действия определенных политических сил, которые таким образом реорганизуют общественное пространство, ищут себе сторонников. Это — прихоть и игрушка для некоторых профессиональных «патриотов», которые не могут порекомендовать реальные планы преобразований и предлагают помечтать, понадеяться на возвращение какого-то привлекательного прошлого, на построение (за красивые глаза) кем-то за счет чужих ресурсов светлого будущего. И это — замена, скажем так, тому серьезному комплексу национальных интересов, который должен бы быть реальным, но все еще не артикулирован в нашем обществе. И из-за его отсутствия у нас нет ни национального консенсуса, ни национальной стратегии.