Воспоминания о падении Стены

О падении Берлинской стены я узнал десять лет тому назад в ходе официального визита в Польшу. Вечером 9 ноября премьер-министр Тадеуш Мазовецкий пригласил нашу делегацию на банкет, который должен был состояться в бывшем дворце принца Радзвиля. Перед началом банкета из Бонна позвонил секретарь канцелярии Рудольф Зельтер. Он сообщил, что районный председатель коммунистического Восточного Берлина внезапно объявил о введении временного регулирования, позволяющего путешествия частных граждан. Разрешение посетить Запад было выдано всем, подавшим заявления, даже уведомившим о своем желании за короткий срок.

Это простое решение дало мне возможность понять о скором приближении перемен в истории Германии, поскольку упрощение порядка путешествий означало, что Стена становилась проходимой для каждого. Однако поначалу я не сумел предугадать те захватывающие и радостные ночные празднества, которые вот-вот должны были начаться в Берлине.

За всю свою карьеру я никогда не сомневался в том, что в один прекрасный день Германия вновь обретет единство. Но я даже и мечтать не мог о том, чтобы объединение Востока и Запада случилось во время моего пребывания на посту канцлера. Лишь благодаря Михаилу Горбачеву и его политике перестройки и гласности унификация Германии стала реальной возможностью. Без Горбачева и его исключительной отваги тот шквал событий, прокатившийся по Европе осенью 1989 года, никогда бы не разразился.

При поддержке Горбачева все больше людей в Восточной Германии поднимали головы и переставали бояться своего репрессивного режима. Они осознали, что в конце концов реалии Восточной Германии не были впечатаны в камень и что вполне возможно добиться перемен, которых многие отважные диссиденты и защитники гражданских прав, запертые за Стеной, требовали уже так давно. Для меня их решимость бороться против беззакония коммунистического режима является лучшей главой немецкой истории.

Открытие осенью 1989 года восточногерманской границы с Венгрией и обращения восточногерманских граждан в немецкие посольства в Праге и Варшаве с просьбами о предоставлении политического убежища уже серьезно пошатнули основы коммунизма и правления Штази. Но в ночь с 9 на 10 ноября, когда стена и колючая проволока, безвозвратно разделявшие Германию на протяжении многих десятилетий горькой разобщенности, начали рушиться, крах коммунизма стал неизбежным. Мы вступили в новую эру. С того дня колесо истории начало вращаться все быстрее.

Вернувшись с банкета посмотреть телевизионные новости из Берлина, я принял решение сократить свой визит в Варшаву. Было нелегко убедить хозяев, что в такой исторический момент единственно возможное место канцлера Германии — в нашей прежней столице, среди ликующей толпы. Мое подспудное желание вернуться домой также возросло после событий, произошедших на следующую ночь 10 ноября во время массового митинга перед берлинской ратушей.

Шайка левых экстремистов смогла заглушить немецкий гимн, распеваемый людьми, которые праздновали приближающееся падение Берлинской стены. С определенностью я мог сказать, что экстремисты не были берлинцами! Большинство же людей просто высказывало крайнюю радость. Они жаждали объединения, справедливости и свободы для своей Родины.

Поэтому я вылетел в Берлин, но прежде, чем я обратился к толпе с балюстрады шенбергской городской ратуши, мне позвонил Михаил Горбачев. Советский лидер попросил меня держать энтузиазм общественности под контролем с тем, чтобы предотвратить хаос и кровопролитие. Ему поступили сигналы о том, что ситуация выходит из- под контроля. Ему хотелось бы знать, верно ли, что разъяренные шайки штурмуют места дислокации советской армии.

Один из моих сотрудников передал мой ответ Горбачеву. Я заверил его в том, что эта информация ошибочна. Он поверил мне. Помогло то, что мы знали друг друга на личном уровне и доверяли друг другу в ходе визита Горбачева в Германию в июне 1989 года. Несмотря на разногласия, касающиеся, например, немецкого вопроса, понятие мира для нас обоих было не просто словом, но основополагающей и жизненно важной необходимостью.

Позднее Горбачев рассказал мне, что был преднамеренно дезинформирован противниками реформ, которые желали вторжения советских войск в Восточную Германию. Возвращаясь к тому дню, я по-прежнему благодарен Горбачеву за то, что он не послушался агитаторов, а внял моим аргументам. Столкнувшись с выбором, оставить ли танки в казармах, либо же пустить их в ход на улицах, Горбачев предпочел мир и позднее принял новую реальность, которую с такой отвагой создал народ Восточной Германии. Нельзя не воздать ему должное за его предусмотрительность и мужество.

После 9 ноября процесс все быстрее и быстрее набирал обороты. За невероятно короткий период — всего лишь за одиннадцать месяцев объединение Германии стало реальностью. Для меня это стало мечтой, воплотившейся в жизнь. Тем не менее у меня все еще имелись два серьезных обязательства перед будущим. Одно в общих чертах могло быть описано следующим образом: Германия и Европа — две стороны одной медали, и они не могут существовать друг без друга. Другое обязательство — необходимость создания условий для процветания в новых восточных землях Германии.

Оба обязательства были чрезвычайно большими и ответственными задачами. Я полагаю, что через десять лет после падения Стены обе цели по сути (но не по объему) были достигнуты. Объединенная Германия является глубоким приверженцем как Европы, так и Североатлантического Альянса. Что же касается новых земель Германии, то успехом завершились и переход к демократии и свободному обществу, и структурные изменения бывшей коммунистической экономики, хотя полное осуществление этих задач, без сомнения, потребует труда и усилий нескольких поколений. Самое главное, немцы сегодня вновь считают себя единым народом. При осуществлении правильной политики, мы как современное общество обречены на победу в будущем.