Всегда ли равен себе «Гамлет»?

Сергей Борисович Крымский, один из замечательнейших наших эрудитов, а, может быть, и самый среди них замечательный, составил для газеты «День» список из десяти произведений мировой литературы, оказавших наиболее заметное и длительное влияние на человеческие чувства и разум, а оттого, естественно, и на саму литературу или еще шире — культуру.

Список это следующий: «Сказание о Гильгамеше», «Книга бытия», платонова «Апология Сократа». «Божественная комедия» Данте, «Дон Кихот» Сервантеса, «Гамлет» Шекспира, «Мысли» Паскаля, «Фауст» Гете, «Борис Годунов» Пушкина и «Кобзарь» Шевченко.

Что Сергей Борисович наиболее подходящая для помянутой цели фигура, я имел случай не раз убедиться. Но особо среди них запомнившийся — это его участие в некоем академическом собрании Киевского дома ученых, где профессор Крымский в равной мере поражал и маститых физиков, и ярких биологов, и поднаторевших в своем деле экономистов блестящей эрудицией именно на ниве их собственных специальных знаний.

Оттого, когда редакция «Дня» обратилась с той же, что и к Крымскому, просьбой ко мне, я несколько растерялся. А потом решил все-таки попытаться. Ведь десять названий, Сергеем Борисовичем предложенных — пусть даже и самых весомых — всех достижений мировой культуры, разумеется, не исчерпывают. Так что, может статься, и мне посчастливится внести свою лепту...

Но я потерпел поражение: список мой не пожелал складываться. Не потому, однако, будто не хватало материала. Скорее, его оказалось слишком уж много. И я, наконец, пришел к выводу, что, вероятно, хромает сам принцип: ведь тут вроде бы силишься объять необъятное со всеми предсказанными Козьмой Прутковым последствиями...

И я решил приглядеться к списку Сергея Борисовича не с точки зрения весомости каждого из элементов (ибо она бесспорна — разве что «Сказание о Гильгамеше» можно при желании «заменить» на, скажем, «Рамайяну»?), а исходя из неувядаемости означенных элементов. И тогда вдруг оказалось, что в сторону некой музейной полутени вовсе не сдвинулись лишь два из названных Сергеем Борисовичем произведения: библейская «Книга бытия» и «Дон Кихот» Сервантеса. Последний, правда, как бы переместился в разряд детского и юношеского чтения, однако по количеству тиражей по-прежнему занимает второе место после Ветхого и Нового Заветов...

Кто-нибудь, надо думать, не без некоторого раздражения возразит: «А «Гамлет»?». Но, положа руку на сердце, спросите себя, стали ли бы вы столь уж часто обращаться к трагической судьбе датского принца, если бы выдающиеся современные режиссеры то и дело не обновляли ее интерпретацию на современных сценах?

Естественно, все мои сомнения направлены не так в адрес Сергея Борисовича Крымского или его эрудиции, как в адрес некоего по-прежнему бытующего у нас принципа, к тому в общем и целом сводящегося, что культура едина, а великая культура еще и вечна в каждой своей ипостаси.

Словом, списка, в безукоризненности (или хотя бы непререкаемой полезности) которого я был бы убежден, у меня, увы, не получилось. Но какого-никакого опыта я при этом набрался. Во всяком случае призадумался, что, надеюсь, как правило, не бывает лишним.

Один из отцов атомной бомбы (я, увы, запамятовал который, но за точность передачи высказанной им мысли ручаюсь) под конец своей весьма продолжительной жизни сказал, что технический прогресс, если считать со дня рождения говорившего до дня сегодняшнего, вконец преобразил все наше бытие. Ведь ученый этот и в самом деле родился еще до автомобилей и самолетов, не говоря уже об атомной бомбе и всем прочем... И спрашивается, мог ли мир остаться таким, каким был до всего этого? Способен ли был не растерять уйму иллюзий? А утрата иллюзий, в свою очередь, не могла не сказаться на отношении к прежним кумирам... Так что даже «Книгу бытия» все мы сегодня прочитываем несколько иначе, нежели наши деды.

Имел место и еще один, казалось бы, чуть ли не «частный» момент. Где-то после Первой мировой войны в европейских школах перестали преподавать греческий и латынь. И один из видных западных философов XX века (я снова запамятовал его имя — старею, но за точность передачи высказанной им мысли опять- таки ручаюсь) отметил, что подобная корректировка школьных программ привела к утрате западной культурой своего прежнего многовекового единства. Не более и не менее...

Или, может быть, наоборот: утрата единства и обусловила помянутую корректировку? Кстати сказать, на территории бывшей Российской империи она была воспринята как чисто идеологическая (если не вообще сугубо политическая!): большевики ведь избавлялись от «проклятого» (или «великого» — как посмотреть!) наследия прошлого...

Но при всех обстоятельствах изменения налицо, и представлять себе, будто даже «Дон Кихота» (не говоря уже обо всем прочем) мы способны и сегодня прочитывать так — или хотя бы почти так — как современники этого автора, было бы весьма прискорбным заблуждением.

Оттого я и не в состоянии предложить свой список из десяти (или даже ста!) произведений мировой литературы, которые были и остаются настольными книгами мыслящего человечества. Но не потому, будто оно не мыслит, а потому, что оно меняется...

В то же время нет у меня и ни малейших сомнений, что список, составленный Сергеем Борисовичем Крымским, нужен и полезен: ведь он обращает читательское внимание на книги бесспорно великие. Но чтобы такой катехизис составить, нужно безоговорочно ВЕРИТЬ в несокрушимость именно его непреходящего влияния. А я такой веры, увы, лишен, ибо полагаю, что даже «Гамлет» не всегда равен себе...