Мишень для фильмов Йоса Стеллинга — сердце зрителя

В день открытия І Международного Одесского кинофестиваля мэтру арт-хаузного кино, председателю конкурсного жюри этого форума, режиссеру из Нидерландов Йосу Стеллингу исполнилось 65. А режиссерский дебют Стеллинга состоялся в 1974 году и тут же принес ему мировую известность. А потом — «Летучий голландец», «Иллюзионист», «Стрелочник» и много других, вплоть до «Душечки», где главную роль играет Сергей Маковецкий. Его фильмы, полные юмора, иногда горького, притягивают к себе многоплановостью визуального ряда, в котором всегда заложен глубокий смысл. Недаром, несмотря на то, что в своей творческой жизни он никогда не покидал границ авторского кинематографа, не только профессиональный киномир, но и зрители в разных концах света знают и любят его фильмы.

Йос Стеллинг открыт миру, но и мир открыт для него. Многочисленные поездки, не только на фестивали, а просто, чтобы узнать страну и ее людей, — образ жизни режиссера. Свойственное ему умение внимательно наблюдать и радоваться жизни естественно перетекает в его киноработы. Умение «делиться» нажитым подтверждают, например, переполненные аудитории на мастер-классах мэтра. А он в свою очередь, не жалея времени, готов выйти за рамки установленные ранее графиков, чтобы лишний раз встретиться с теми, кому интересны его творческие умения и человеческий багаж.

— Господин Стеллинг, вы — человек, который давно и прочно обосновался в современном кино, более того, многое в этом кино решает и диктует. Однако вы всю жизнь снимаете арт-хаузное кино, тем не менее, ваши фильмы знают, любят и почитают не только фестивали, но и зрители. Каким образом, в сегодняшнем стремительном и алчном киномире можно сохранить и продвигать авторское кино?

— Я часто поднимаю этот вопрос на своих мастер-классах. Это та же ситуация, что и в литературе — есть книги дешевые, есть периодическая пресса, есть романы, и есть поэзия. Никто ведь не спрашивает у пишущего стихи, почему он не пишет комиксы. Есть поэзия, искусство, поп искусство — это семья, и как в семье там могут сосуществовать очень разные люди, не имеющие между собой ничего общего. Широкое понятие развлечений включает в себя и серьезную, и популярную музыку. И когда мы говорим о кино, о фильмах, которые производятся по всему миру, они тоже очень разные, но картина получается целостная. Чем меня привлекает кино? Это особый вид визуального искусства. Это раз. Вторая причина, кино дает мне возможность сделать многое, что один я сделать бы не мог. Я окружаю себя очень талантливыми людьми, которые мне помогают, с которыми я взаимодействую. Это как в химии, как в кулинарии, поведение людей, безусловно, связано с химическими процессами, причем, позитивными. И третье — работа над картиной идет два-три года, а люди смотрят мой фильм полтора-два часа, и их реакция дает мне силы придумывать и творить дальше. Меня эта работа окрыляет. А ведь в Голливуде люди работают для денег, иногда я даже не знаю, зачем, собственно, они снимают фильмы.

— В ваших фильмах, во всяком случае, во многих из них, достаточно мало используются диалоги, речь вообще. Этот прием, на ваш взгляд, путь к всеобщему пониманию? Или вы руководствуетесь другими соображениями?

— Здесь много причин. Главное, хочу сказать, что когда у меня есть сценарий, в нем довольно много диалогов, а когда начинаю реализацию своего фильма, в процессе съемок они исчезают. Дело в том, что отсутствие диалогов дает мне больше возможностей. Люди обращают свое внимание на цвет, на музыку, на действия героев, на все мельчайшие детали. Именно отсутствие слов пробуждает в зрителях эту возможность. Ведь своим фильмом я хочу поразить не мысль, не мозг, а именно — сердце.

— Что дает вам эту уверенность?

— Со мной случилась очень важная для меня история. Когда-то я был в Петербурге и ходил с работником музея, который показывал мне иконы, не мог понять, что же всем так в них нравится. Они были абсолютно одинаковыми, без эмоций и света, который я всегда жду от картин. И вот этот чудесный человек подарил мне ключ к пониманию этого. Он сказал, что эмоции не в самих картинах, они находятся внутри тех, кто на них смотрит. Понимаете, когда начинаются разговоры, нарушается момент единения, к которому так хочется стремиться.

— Вы много ездите по миру, часто бываете на фестивалях, не обходите вниманием и нашу страну — в прошлом вы не раз бывали в жюри МКФ «Молодость». Что вы можете сказать об украинском кино в контексте мирового, какие у него перспективы?

— К сожалению, я не видел много украинских фильмов, но не могу не отдать должное украинской документалистике. Чтобы дать вашему кино перспективу, ему, в первую очередь, нужны деньги. Конечно, когда правительство дает деньги на кино, возникает определенная проблема — давая деньги, оно может выдвигать свои требования, ограничивая свободу творчества. Может, стоит, как в Голландии, чтобы деньги давали определенные независимые фонды?! У вас достаточно много конфликтов, которые могут стать основой фильма. Взаимоотношения с властью. Люди — как местные, так и приехавшие из-за границы. Нет смысла углубляться в проблему других стран и народов — очень важно углубление в свои корни, в свою культуру. Не вижу смысла в том, чтобы делать фильмы-кальки с Голливуда. Пусть жестокость останется за американцами, они умеют это делать. Вы же, как и европейцы должны защищать свои корни и показывать это.

— Наша страна сегодня и люди в ней невероятно политизированы, как вы считаете, человек, который создает какие-либо культурные ценности, кино, например, должен быть связан с политической линией страны, соотносить себя и то, что он делает, с политикой?

— Это очень сложно. Во времена СССР я был, но не здесь, а в России. И что меня тогда особенно поразило — тогда люди были связаны друг с другом, они помогали друг другу. Что особенно было примечательно, они складывали чудные анекдоты о своем же правительстве. Это было очень смешно. А для политиков — крайне полезно. Некий стимул для них, защищать себя, хотя это уже их проблемы. Я не политик и не сконцентрирован на политике, но, думаю, в такой стране, как у вас, хорошо, когда у людей сохраняется чувство юмора. Именно оно стимулирует появление сатиры, иронии, которые дают возможность, в свою очередь, реализовать себя наиболее полно. А человек должен быть свободен, чтобы созидать, создавать что-то свое, иначе ни о каком искусстве речь не идет. Ведь искусство — синоним свободы.

— Речь идет, вероятно, прежде всего, о внутренней свободе?

— Конечно. Стоит лишь вспомнить, какое прекрасное кино делал Карл Саура во времена Франко! А сколько талантливых, «многослойных» высказываний было у талантливых людей во времена СССР?! Ни в коем случае, не хочу сравнивать ваше сегодня с прошлым, надеюсь, что это не декларации лишь, что вы — демократичная страна, и ваше правительство понимает, как важно быть свободным! И все же представьте себе такую схему: с одной стороны есть правительство, политики, пусть это будет, условно, мужским началом; с другой — люди, народ, — это начало женское. А между ними должно существовать пространство, и это пространство священно. Это пространство — для искусства, для желаний, для музыки, для любви. Люди должны быть заинтересованы не в правительстве, а в этом пространстве. Такое сравнение, конечно, метафора, но нужно влюбиться друг в друга, ради продолжения рода.

— Ваш фильм «Душечка» был произведен с участием украинской стороны, ваши впечатления от совместной работы, каковы возможности копродукции с нашей страной?

— Я не хотел бы говорить о деньгах, это не мое дело, равно, как и то, что сегодня почему-то появляются темы, о которых «не рекомендовано» говорить. Не хотелось бы, чтобы эта тенденция, уже расцветшая в России, получила бы свое развитие здесь. Мы работали с фантастической командой украинских профессионалов. И мы платили им деньги. Странно, что это делали мы, а не ваше правительство. А коль скоро мы так делаем, то разрушаем имидж вашей страны для мира. Что же касается «Душки», то мы вместе сделали, конечно, не блокбастер, но фильм стоящий.