Романтизм безжизненного мира

В галерее «Грифон» открылась персональная выставка Александра Малинки, донецкого художника, учившегося в Крыму и Санкт-Петербурге. Экспозиция получила название «Философия, настроение, романтизм» — скорее трогательно-наивное, чем амбициозное.

Возможно, дело в крымском художественном образовании, а может, — просто в подборе картин для нынешней выставки. Однако создается впечатление, что Александр Малинка если не исключительно, то по преимуществу — маринист. Все работы «Философии, настроения, романтизма» — море, небо и скалы.

Марина, как никакой другой жанр, подвержена воздействию «салона» — вероятно, дело в том, что картина про море покупается обычно на месте — на память. Александр Малинка это печальное свойство марин признает — и в своих маринах активно с ним борется. Методы, для этой борьбы выбранные, с полным правом можно назвать нетрадиционными — вместо «мне дело — измена, мне имя — Марина», художник демонстративно изображает нечто нерушимое, гладко и колюче кристаллизовавшееся, застывшее, заледеневшее. При этом особой разницы между водой и сушей, волнами и скалами нет — и, по всей видимости, быть не должно. Вода почти всегда пустынна — ее не могут оживить даже вздыбившиеся кое-где волны. Скалы чаще всего бесплодны — или, во всяком случае, производят такое впечатление, но иногда увенчиваются деревьями, которые кажутся столь же искусственными, словно бы вырезанными из бумаги. Впрочем, силуэты их весьма изысканны и отдают дальневосточным искусством. Все это залито светом — порой лунным, что выглядит более естественно («Лунная дорожка»), но чаще — каким-то непонятным, словно бы не от солнца, а от лампы дневного света. В общем, холодный, неуютный и, скорее всего, безжизненный мир из уэлсовской «Машины времени». Но Александр Малинка, по правде сказать, и не настаивает на том, что его марины посвящены чему-то существующему на самом деле — ведь это не просто Крым, а «Удивительный Крым», не просто Ялта, а «Романтическая Ялта», и даже вовсе не скалы, а «Застывшая музыка» — и т. д. Что в таком подходе к делу от философии, что — от настроения, а что — от романтизма, не совсем ясно.