СЛОВАРЬ СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ

Понятие А. появилось после Второй мировой войны, когда было поставлено на промышленную основу производство развлечений во всех сферах, как традиционных (театр, литература, живопись), так и относительно новых (кинематограф, эстрадная музыка). Многомиллионное тиражирование книг и грампластинок, усиленное средствами радио и телевидения, очень быстро создало своеобразную диктатуру потребителя. Заказчиком и властителем в ней выступает некий безликий субъект, который требует и покупает именно эту, а не другую песню по радио (на грампластинке), именно эту, а не другую книгу, смотрит именно этот фильм. Конечно, «модных» песен, грампластинок, книг, фильмов производится превеликое множество. Но это иллюзия выбора: в этом потоке единичное своеобразие того или иного творца стирается. По сути, потребители вынуждены выбирать между вариациями одного и того же, усредненного, донельзя стандартизированного культурного продукта.

Таким образом, андерграундное — не значит маргинальное. Просто любителю авангардной музыки бессмысленно даже включать приемник, чтобы найти хотя бы одну FM-станцию, удовлетворяющую его вкусы. Поклонник арт-хауса не имеет шансов провести интересный вечер в кинотеатре большой прокатной сети, перегруженной голливудским поп-корном. Заядлому книгочею придется предпринять немало усилий, чтобы откопать желаемый фолиант среди развалов макулатурных покет-буков («карманная книжка» — формат развлекательной литературы). Одним словом, права субкультурных меньшинств неуклонно игнорируются ради роста прибыли за счет максимального оглупления аудитории.

В качестве реакции на такое положение вещей и возникает А. Как понятие, подкрепленное соответствующими структурами, контркультурное подполье проявило себя в 60-е гг. В первую очередь, это касалось рок-музыки. Когда крупные звукозаписывающие компании начали активно работать в этой области, вознося до уровня мегазвезд одних исполнителей и игнорируя других, А. за счет такого вытеснения расцвел по-настоящему. В первую очередь, это касалось, конечно же, кислотного подполья — рок-групп, вдохновлявшихся идеями Тимоти Лири и Кена Кизи, таких, как «Грейтфул Дед». ЛСД-вечеринки этой, во всех отношениях замечательной компании, давно вошли в хрестоматии по эпохе 60-х. Даже в таком относительно открытом обществе, как американское, андеграундная позиция давала возможность высказываться и действовать не оглядываясь на многие, тогда еще существовавшие условности. Чем упорнее администрация пыталась не замечать поднимавшегося пацифистского, антирасового, психоделического движения, тем сильнее оно становилось. В конце концов произошло то, что и поныне служит моделью для любых подпольщиков: пассионарность А. превозмогла сдерживающие факторы. Подполье разразилось политической, сексуальной, наркотической, этнической революциями как в США, так и в Европе. Знаменитый лозунг Сорбонны 1968 г. — «Будь реалистом, требуй невозможного» — типично андерграундный. И, вполне закономерно, что многие идеи А. были восприняты и усвоены социумом, а многие подпольщики (тех из них, кто выжил) благополучно интегрировались в оверграунд. Вызвав, в свою очередь, новую волну сопротивления.

В СССР любое подполье, даже самое эстетизированное, неизбежно принимало оттенок политического. То есть, советские андерграундеры, будь то художники, рок-музыканты, писатели либо новые левые, желавшие быть «краснее» КПСС, рисковали гораздо больше, нежели их сверстники на Западе. Но зато и А. носил намного более принципиальный характер и противостояние официозу приобретало характер романтический, даже театральный, следовательно, требовало сильнейших страстей, своих героев и жертв, предателей и палачей. Редчайшие появления «на поверхности», как правило, приводили к скандалам и репрессиям. Потому советский А. приобрел специфический характер домашнего салона, сосредоточившись преимущественно на квартирах, кухнях и дачах, в отличие от западного, имевшего опору в частных клубах, заброшенных ангарах и паровозных депо и на фермерских полях. В какой-то момент сложилась парадоксальная ситуация — в А. оказалось все мало-мальски интересное из литературы, академической и рок-музыки, изобразительного искусства. Традиционная операция замещения была возможно не в силу талантов подполья, но только лишь с ослаблением государства. Столь жесткое оппонирование донельзя закалило А., сделало его суровым и даже во многих отношениях жестоким — что проявилось, когда начали массово печатать, к примеру, тексты Владимира Сорокина, Виктора Ерофеева, Эдуарда Лимонова. Более того, и поныне в русскоязычных странах существует немало этических и эстетических табу, благотворно влияющих на пополнение подполья. Потому жесткость и бескомпромиссность предыдущего поколения хорошо усвоена и нынешними экспериментаторами.

На Западе же ситуация принципиально иная. Шоу-бизнес достиг небывалой мобильности, и А. там просто не успевает пополняться достаточным количеством людей и концепций — все мало- мальски интересное очень быстро замечается и ставится на поток. При этом структуры, которые могли бы поддержать движение — небольшие аудиолейблы, независимые издательства — заведомо проигрывают крупным корпорациям, стремящимся узурпировать весь рынок. Энергия сосредотачивается на социальном, не слишком продуктивном направлении, в сквотах либо социальных центрах.

Впрочем, наличие непослушного, таинственного и пугающего Другого за границами либерального миропорядка — очень продуктивный фактор. Где террорист — там и непротивленец, где рассвирепевший араб — там и рефлексирующий белый. Поэтому Россия и Украина, как раз размещенные на линии напряжения Запад-Восток, или, точнее, «золотой миллиард» — третий мир, — густонаселенными подвалами оскудеют не скоро.