Зеркало в четырех актах

16 и 17 сентября на сцене Театра им. Ивана Франко Московский театр «Школа современной пьесы» представит «Чайку» режиссера Иосифа Райхельгауза. За всю историю постановки «Чайки» частенько «вылетали в трубу», но этот спектакль умудрился в течение сезона стать одним из самых кассовых в Москве. Возможно, «Школу» Райхельгауза, как и в предыдущие посещения Киева, ожидает аншлаг, хотя бы на почве полного разгрома «Чайки», устроенного российской прессой. Московские театральные критики с наслаждением ощипали не только райхельгаузовскую «Чайку», но и выдрали парочку перьев из хвоста, собственно, чеховской (да и в портрет самого Антона Палыча воткнули пару булавок).

Более всех досталось, как и надлежит, молодому ученику Марка Захарова, режиссеру Виктору Шамирову. Он дебютировал как актер в роли Треплева и поставил мини-спектакль «Люди», которым и начинается «Чайка». Все «шишки», которые не посмели бросить в Татьяну Васильеву либо Льва Дурова, посыпались на молодых. Оно и понятно. На это, впрочем, и рассчитывал Райхельгауз, закладывая в актерском составе не конфликт возрастов и авторитетов, а, собственно, неиссякаемый источник энергии, который и приводит постановку к ее успеху.

То, что в каждом из «мэтров», по словам самого Дурова, живет своя Аркадина, великая артистка, с недоверием и сарказмом относящаяся к метаниям творческой молодежи, кажется вполне естественным. Но вот что делает Аркадина в каждом втором из театральных критиков, сказать сложно. На Машу (Ольга Гусилетова) и Треплева повесили все возможные психиатрические диагнозы — от невроза до шизофрении, обозвали «маргиналами» и почти наркоманами, что в целом звучало как похвала и признание их современной актуальности. Нину Заречную (Елена Ксенофонтова) критики назвали хищной и тщеславной провинциальной карьеристкой, китчевой бездарностью, «походя клеящей всех мужчин», признав тем самым, что и этот образ удачно адаптирован в историческом времени и социокультурном пространстве. Ведь что может быть для нас насущнее «истории сорвавшейся карьеры». Ну и исполнение, как- никак. Все-таки лучшая ученица самого Райхельгауза по ВГИКу, столь удачно дебютировавшая еще на втором курсе в роли уличной девки. Можно сказать, лично воспитанная режиссером Нина Заречная.

Даже ярлыку «постановки, на которой не засыпают зрители» пришлось поломать устоявшийся зрительский стереотип по поводу «Чайки» и чеховских модернизаций вообще.

На самого же Иосифа Райхельгауза навесили позорную табличку с надписью «постмодернист», что звучит проклятием в ушах современных служителей высокого искусства. Он-де и чучело чайки посмел на колесиках по зрительному залу катать (подрывая престиж эмблемы другого знаменитого московского театра), и в «Мировую душу» мягкими игрушками кидаться. Да и игра актеров у него — всех, как на подбор, словно из клиники душевнобольных — сплошное ерничанье и «надругательство» над традициями. И вообще одеты они в лохмотья! И весь этот фарс, мол, для того, чтобы публика на приевшейся чеховской «Чайке» не заскучала, не дай Бог. Потому как сама пьеса — не то чтобы история болезни и картина комплексов молодого и мятущегося Антоши Чехонте. Просто для актеров сделать Чехова скучным — выше собственных сил.

Самое интересное, однако, что на самом-то деле спектакль понравился, и его, скрипя зубами, все же хвалили. Сказалась еще одна истина, усвоенная самим Антоном Павловичем после первого провала «Чайки» в Александрийском театре: такой тонкий эксперимент, как осовременивание бессмертной пьесы, можно доверить только рукам проверенного экспериментатора. Чехов (а экспериментатор Райхельгауз, ужесточая чеховские приемы, ни на шаг не отступает от них) писал о нас, простых людях, а расхваливать в открытую себя как-то не принято.