Жизнь без страховки

Я НЕ ИГРАЮ В ИГРЫ, КОТОРЫЕ НРАВЯТСЯ БОЛЬШИНСТВУ

— Андрей, чем занимаешься в условиях развала кино и проката?

— Я сейчас не снимаю. Проекты есть и желание есть, но какое-то уже вяленькое, потому что снимать «малолитражные» картины за $250 тысяч как-то не хочется. В свое время я совершил героический поступок — за 740 тысяч рублей снял 2-серийную «костюмную» картину «Зверобой». Точно так же за месяц я снял «Мужскую компанию». Но все мои теперешние проекты — по Пикулю, Грину, другим замечательным писателям — предполагают большое вложение денег.

— А Грин, с твоей точки зрения, — это хорошая литература?

— Я сам долгое время не мог себе ответить, почему я его поклонник. А потом нашел у Шкловского: «В каждом человеке живет титан. Но ему мешает то, что он помнит о себе. А герои Грина о себе забывают». Мне это очень импонирует — стремление человека к чему-то высокому, чистому. Сегодняшнее кино вырождается в демонстрацию технических возможностей, технологизацию, и мне это больно. Наверное, тот мир, в котором я живу, можно назвать чрезмерно романтичным. Но романтиков не бывает «последних», это необходимо каждому из нас, даже тем, кто об этом не догадывается. Да, можно приводить аргументы нерациональности такого взгляда на жизнь. Но мне уже за 40, и нет смысла перестраиваться, чтобы заставить себя играть в те игры, которые нравятся большинству.

— Что же теперь?

— Теперь, как у Бунина, надо «тихо, мирно унести свой огонек в дальние пещеры» до того времени, пока он опять кому-нибудь понадобится.

Я ЗАРАБАТЫВАЮ БОЛЬШЕ, ЧЕМ МОЙ БРАТ — ПРОФЕССОР ВГИКа

— В какой же дальней пещере он сейчас горит?

— В Московском институте современного искусства, где я преподаю сценическое движение и бой — зарабатываю на жизнь своей шпагой. Это коммерческий вуз и зарабатываю я чуть-чуть больше, чем мой брат — профессор, преподающий в ГИТИСе. Год я делал телевизионную программу «Аты-баты» и получал от этого огромное удовольствие. Хотя это, казалось бы, солдафонская специфика. Сейчас на канале «Культура» я веду военно-исторический журнал, рассказываю об интересных вещах — об оружии, великих полководцах и многом другом.

— Тебя сейчас приглашают сниматься?

— (Абсолютно не грустно.) Сейчас — нет.

— Когда в последний раз ты работал как актер?

— Это было два года назад — в боевике «Тот, кто нежней», где я играл современного бандита. Но такого, знаешь, романтичного. * * *

Говорят, дети знаменитостей несут на себе вечный крест быть в тени своих родителей: под прицелом иронических взглядов, под шепоток «доброжелателей» в спину, они либо смиряются, либо начинают строить свою жизнь в автономном режиме. Андрей еще в юности выбрал второе.

Но это не избавило его от сплетен: многие утверждали, что роли в кино для Ростоцкого закончились в тот момент, когда закончилось беспредельное царствование в советском кино Ростоцкого- старшего, режиссера знаменитых лент «Доживем до понедельника», «А зори здесь тихие», «Белый Бим, Черное Ухо». Но это только разговоры, а реальная кинодействительность такова: работы Андрея в фильмах «Они сражались за Родину», «Эскадрон гусар летучих», «Это мы не проходили», «Дни Турбиных», «Непобедимый» говорят о том, что он был очень хорошим актером.

В последние годы он снимался немного. На мой вопрос не обидны ли эти простои, возражал. Впрочем, мне казалось, что только из гордости: мужчины не плачут, мужчины огорчаются.

— Всегда спокойно относился ко всему — и когда меня не утверждали на роль в последний момент, и когда перестали приглашать. Знаю, существует мнение, что меня в свое время «толкал» отец. Наверное, в этом есть доля истины — взять на ту или иную роль сына руководителя одного из объединений на студии Горького было заманчиво, однако ни за одну свою работу в кино мне не стыдно. Поэтому, давай так: папа — отдельно, я — отдельно.

Он действительно занял нишу, которую тогда было некому занять: молодые актеры готовили себя к роли Гамлета или в крайнем случае, секретаря обкома и без дублера-каскадера работать в случае чего не могли. А он мог, потому что с детства мечтал работать именно в приключенческом кино. Таком как, например, «Конец императора тайги». Потом он мне с восторгом рассказывал: «Этот фильм видел в Африке на французском языке, представляешь? И зритель принимал на ура!»

ДЕНИС ДАВЫДОВ БЫЛ НЕКРАСИВ, НО НЕ ДО ТАКОЙ СТЕПЕНИ

— Говорят, что в фильме «Эскадрон гусар летучих» на роль Дениса Давыдова пробовался Костя Райкин, а утвердили тебя...

— Ну не было в то время актера, который бы так, как я, ездил на коне! Да, были дрязги по поводу других артистов. До меня тоже доходили слухи, что режиссер мечтал, чтобы в этой роли снимался Костя. Когда на всяких пресс-конференциях уже достали этим вопросом насчет Кости, я разозлился и сказал: «Да, конечно, Денис Давыдов был не чистокровным русским, но в его жилах текла татарская кровь. Кроме того, он конечно был некрасив, но не до такой степени».

— Райкин не обиделся?

— (Снисходительно.) Ну, наверное, нет. Раз не вызвал на дуэль...

— А как поступаешь ты, когда обижаешься, неужели на дуэль вызываешь?

— (Холодно.) Я не даю повода для оскорблений. А если кто- то пытался это сделать, то как-то «умирал» сам по себе — и все.

— Андрей, ты вроде как лауреат премии МВД. За какие заслуги перед родной милицией удостоился такой чести?

— (Напряженно вспоминает.) А-а-а, да! Я очень много сыграл всяких ментов в кино. Для того, чтобы сыграть в такой картине как «Внимание всем постам», мы с режиссером сделались внештатными сотрудниками уголовного розыска. Выезжали вместе с нарядами милиции ловить преступников. Это очень интересно, между прочим...

— Вот ты сказал, что ни за одну свою картину тебе не стыдно. То есть ни грамма иронии по отношению к себе. Вообще, ты человек пафосный?

— «Не стыдно» — не значит, что абсолютно каждую я считаю великим произведением искусства. Но это сделано профессионально, согласись! Меня до сих пор благодарят за некоторые картины. Вот пришло новое поколение: половина из них бандиты, половина работает в милиции. И многие мне говорили, что стали сильными и здоровыми благодаря тому, что начали заниматься самбо или единоборствами, посмотрев фильм «Непобедимый».

ДЕМОКРАТИЯ НИКОГДА ДО ДОБРА НЕ ДОВОДИЛА

— А твои картины — боевики, приключения — это попсовый кинематограф?

— Ну почему ты меня все время хочешь загнать в угол?! Что значит попсовый? Я так отвечу: это уровень определенного жанра. Для очень малого количества людей стал жизненным примером Андрей Болконский или Пьер Безухов, а моим героям подражали тысячи мальчишек.

Вспомни, какое количество людей в 90-е стало снимать кино, не имея на это никакого права. Но они приходили с мешками денег и получали это право безропотно. Поэтому я рад, что с приходом в Союз Михалкова это безобразие, может быть, закончится. Демократия никогда до добра не доводила. Она хороша для развитых стран, а у нас неизбежно перерастает в беспредел и анархию.

— А диктатура, как известно, заканчивается виселицами — неизвестно, что хуже...

— Ну елки-палки, когда виселицу отняли, что, меньше крови и бардака стало? Во что превратилось наше кино? Вялый суррогат западного.

У МЕНЯ ОДИН КОМПЛЕКС — ПОЛНОЦЕННОСТИ

— А ты себя чувствуешь в реальной жизни суперменом?

— Для того, чтобы быть суперменом, надо бы добавить каких-то качеств Чака Норриса.

— Только физическая сила делает мужчину мужчиной?

— Я же сказал — «добавить»!

— Ага! Значит, все остальное при тебе?

— (Смеется.) Да, все остальное у меня есть. Могу даже по этому поводу рассказать историю. Как-то я снимался в картине «Свадебный подарок» с Ролланом Быковым. И по поводу одного эпизода он начал мне объяснять: «Вот вы понимаете, в этом фильме все чувствуют себя ущербными и избавляются от своих комплексов только тогда, когда собираются в этой квартире». На что второй режиссер, грузин, отреагировал мгновенно: «Слушайте, у Ростоцкого какие могут быть комплексы?». Тогда Быков поднял голову и сказал: «Да, у него только один комплекс — комплекс полноценности». Я не воспринимаю это как антикомплимент. Потому что если ты рефлексируешь, играй себе на здоровье Чехова, Достоевского. Наверное, это будет гениально.

— А тебе было бы интересно сыграть ущербного человека?

— Нет. Из Достоевского только, пожалуй, Свидригайлова.

— Но ведь Свидригайлов — не самодостаточный человек, в нем много темного. А, кстати, зло может быть самодостаточным?

— Конечно. Чем сильнее зло, тем интереснее. Потому что и добро, противостоящее ему, тоже должно быть сильным. Состояние борьбы — это же здорово — адреналин в кровь.

ЖЕНЩИНА ДОЛЖНА БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ

— Андрей, ты обожаешь спорт, лошадей, оружие... Но у тебя дочь. Это как-то отражается на ее воспитании?

— Я ее особо не воспитываю, мне, как всегда, не хватает на это времени. Растет себе и растет. Нет этого: «Ах, я — папа! Ко мне прижимается нежное существо!» — я не сошел с ума после рождения первого и довольно позднего ребенка...

— Это ведь не первый брак?

— Второй. Моей первой женой была Марина Яковлева.

— Судя по всему, взгляды на семью у тебя патриархальные: мужчина — на охоте, женщина — ждет.

— Это, наверное, было бы чрезвычайно скучно, если бы мне удалось этого добиться до конца. Но так как есть еще над чем работать, я периодически пытаюсь кричать: «Кто в доме хозяин?» И слава Богу, Оля (дочь) всегда рапортует: «Папа в доме хозяин!». Строю, одним словом.

— Ты бы мог допустить брак с человеком, если бы понял, что женщина ярче тебя, быстрее делает карьеру?

— Наверное, нет. И не потому, что я бы ей завидовал. Просто ей бы элементарно не хватало времени содержать в чистоте квартиру, готовить, стирать...

— Твоя жена — искусствовед и к тому же кандидат наук. Когда она писала диссертацию, ей на все это хватало времени?

— Сейчас все в порядке, а в то время у нас были постоянные скандалы по этому поводу. Женщина должна быть женщиной. Скажем, вся мебель в доме сделана моими руками. Если надо чего-то прибить, привинтить — пожалуйста. Иногда, когда она задерживается на работе и приходит поздно, я показываю плоды своих трудов и говорю: «Смотри, вот так должна стоять посуда, в такой чистоте все должно быть!»

— ...сказал он сварливым голосом. А в мужской компании ты соблюдаешь принцип равенства или тут то же: кто не строится, тот должен покинуть пляж?

— В дружбе принцип равенства должен соблюдаться, потому что каждый из нас — личность. И когда мне возражают, я обязательно подумаю: не дурак ли я. Но есть моменты, когда что-то решается и возражать человеку, который принял на себя ответственность за это решение, просто нельзя.

— А человека мог бы убить?

— Мог бы.

— А за что?

— За оскорбление женщины, за непорядочность, если я буду чувствовать опасность для жизни близких мне людей. Но это при крайнем стечении обстоятельств. Другое дело, что я ненавижу, когда кто-то орет: «Я бы их всех убил, перевешал!» — потому что эти люди изначально воспринимают мир, как палачи.

— Тебе нравятся женщины?

— Издеваешься? Ну был бы я дегенератом, если бы не нравились. Не все, конечно. Но... (смеется) многие нравятся.

— Близка формула из фильма твоего отца «Счастье — это когда тебя понимают»?

— Это одна из формул — притом достаточно пассивная. Я ведь человек одинокий. Счастье — это когда ты за что-то боролся и победил. Для меня борьба — это как наркотик. * * *

После гибели Андрея его друзья, все еще пребывая в шоке от произошедшего, давали газетам интервью: «Мы просто хотели недельку отдохнуть, а Андрей совместил приятное с полезным — искал подходящую натуру для фильма. При этом он чаще всего никого с собой не брал, а ездил только с водителем, которого прислали из сочинского погранотряда».

4 мая все остались в санатории, где жила съемочная группа, праздновать Пасху, а Андрей уехал рано утром на пограничном уазике, пообещав вернуться после обеда. Но уже в три часа дня водитель вернулся один и сказал группе: Андрей попал в беду. Потом водитель расскажет, что Ростоцкий постоянно выходил из машины осматривать местность: «В конце концов мы заехали в какую-то глушь, и Андрей увидел крутой склон. Попросил остановить машину и ждать. А сам полез вверх без страховки…»

Но через несколько минут он потерял равновесие и сорвался.

Водитель машины сразу же бросился к режиссеру и увидел, что у него сломаны руки и ноги и пробит затылок. Солдат погрузил Ростоцкого в машину и поехал в санаторий.

Врачи приехали через 15 минут и отвезли пострадавшего в хостинскую районную больницу. Главный врач больницы рассказал «Газете.Ru», что, как только он увидел Ростоцкого, то понял, что шансов спасти его практически нет: «С такими переломами и ушибами никто не выживет. К тому же у него была сильнейшая черепно-мозговая травма». Ростоцкого отправили в реанимационное отделение и стали готовить к операции. Через несколько минут он скончался на операционном столе.

Андрея Ростоцкого похоронили в Москве, на Ваганьковском кладбище, рядом с могилой отца, который умер меньше года назад.