«Звезды — это не всегда лучшие музыканты»

В Днепропетровске прошел XIII фестиваль «Джаз на Днепре». В этом году ему исполнилось 43 года. Традиционно ведущим днепропетровских фестов выступал питерский музыковед Владимир Фейертаг, безусловный мастер своего дела. Нынче в этом амплуа на концертную эстраду «Джаза на Днепре» поднялся не менее известный москвич Михаил Митропольский. Опытный, популярный и очень эрудированный джазовый обозреватель, промоутер, радиокомментатор и ведущий концертов Михаил Михайлович любезно согласился ответить на вопросы газеты «День» в перерывах между сетами второго дня фестиваля.

— Сколько лет вы в джазе и давно ли «фестивалите»?

— С 68-го года, а фестивали веду примерно с 80-го. Начинал в первую очередь, конечно, в Москве, в Москворечье, где в те годы находился джазовый центр всей страны.

— Какие из них были самыми яркими?

— Все они мне дороги, все чрезвычайно разные, и последние всегда бывают наиболее интересными. В последнее время главное дело, которым я занимался в Москве, это фестивального типа цикл регулярных концертов под названием «Европейский джаз ХХI века». Для меня сейчас это самая важная и самая мощная музыка.

— Сегодня в Европе и США происходит объединение части джаза с «филармоническим» авангардом. У нас, тогда еще в Союзе, этот процесс начал Вячеслав Ганелин. Кто сейчас в России двигается в этом направлении? Как происходит процесс?

— Термин «филармонический авангард» я скорее произнес бы, как «академический». Я выскажу некое резкое суждение: нет, не происходит. Существует принципиальная разница между академическим и джазовым авангардом. Джазовый авангард основан, в первую очередь, на импровизационном чувстве, на моменте рождения музыки, и это сказывается на тех выразительных средствах, которые используют музыканты. Эти средства немножко разные. Но во всем, что касается стилистики, языка, то оба направления перенимают друг у друга эти элементы. Яркими представителями являются Вячеслав Гайворонский, Владимир Волков — это питерские музыканты. Сюда же я отнес бы выступающих сегодня участников группы «Второе приближение» из Москвы, эмигрировавшего Мишу Альперина, которого теперь трудно причислять к нашим музыкантам, но мы продолжаем считать его своим. Это происходит в разных городах. В Новосибирске есть замечательный музыкант Роман Столяр.

— Существует понятие «национальная школа». Оно включает два составляющих: исполнительскую школу и интонационно-стилистическую. Что происходит в российском джазе в этих двух сферах?

— Я не вижу ярко выраженной российской, украинской или вообще постсоветской школы. Очень большое разнообразие стилей, и ориентация идет на европейских, американских музыкантов. Есть и индивидуальная стилистика, но такого национального концепта, какой существует, скажем, в Польше, нет ни в исполнительстве, ни в музыкальном языке. Я думаю, это объясняется величиной пространств и обилием различных культурных влияний внутри огромной страны. В маленькой компактной стране такое явление более типично.

— Джаз стал часто звучать в стенах академических залов, например Большом зале Московской консерватории. Чем это объясняется: экономическими причинами, модой, естественными процессами?

— В США джаз появился в филармониях еще в 30-е годы. Причин несколько: расчет воздействия на публику, подготовленную академической музыкой. Второе: филармонический зал — это престижная площадка. И для музыкантов, которые играют в ресторанах, это очень почетно — выступить в таком зале. Это повышает авторитет джаза в целом.

— А какова заинтересованность в этом академической музыки?

— У нее нет никакого очевидного интереса. Площадку, условно говоря, сдают в аренду. Хотя, если не думать о мнении академических музыкантов или руководителей этих площадок, то польза есть. «Классики» прислушиваются к тому, что происходит в джазе и, быть может, что-то в их мозгах сдвигается.

— Каково различие в фестивальном движении больших городов и провинции?

— Оно в финансовых возможностями организаторов. Большие города чаще имеют возможность пригласить звезд. Города поменьше ориентируются на свои более скромные бюджеты. Но это не означает, что на провинциальные фестивали приезжают музыканты слабее. Звезды — это не всегда лучшие музыканты, иногда и в джазе.

— Как вы думаете, не возникает ли сегодня потребность появления новой специальности — «джазового теоретика»?

— Я не очень связан с государственным образованием, хотя 23 года преподаю в негосударственной системе музыкального образования историю и стилистику джаза. Но такой вопрос не ставится. Как известно, среди играющих музыкантов существует некое, на мой взгляд, глубочайшее заблуждение по поводу музыковедов. Оно в том, что музыкальными теоретиками становятся неудавшиеся музыканты. На самом деле, это две абсолютно разные профессии.

— Мне кажется, что этот взгляд уже неактуален. Вернемся к образованию. Скажите, Михаил Михайлович, насколько в джазовом исполнительстве важна академическая подготовка, или интуитивный метод игры тоже возможен?

— Он возможен, но только в качестве исключения, каких в истории джаза было немало: Орнетт Колман, Эрл Гарнер. Но это исключения, которые подтверждают правила. Ремесло надо знать. Чтобы высказываться, нужно иметь словарный запас и уметь оперировать этим словарным запасом.

— Что в джазе важнее, быть хорошим исполнителем или творцом?

— В академическом музыкальном исполнительстве творчество, безусловно, присутствует, но не в качестве доминантной части, а рецессивной (вторичной. — О.К. ). А в джазе существует изначальная установка на творчество, поэтому в нем желательно быть творцом, но, как правило, этого не происходит. Творцов вообще на свете мало, и композиторы, которые заканчивают в большом количестве различные учебные заведения, тоже не обязательно являются творцами. Многие из них просто хорошие компиляторы. Это ведь вопрос таланта, а не принадлежности к тому или иному виду музыки. Творцом надо быть везде, но джаз этого требует в большей степени.