В сущности, «Короткий список» — это вернисаж, составленный отдельными выставками трех очень непохожих художников разных поколений: «Империя снов» Сергея БРАТКОВА, «Карусель» Александра ГЛЯДЕЛОВА и «(Не)отмеченные» Никиты КАДАНА.

Выставка является наглядным подтверждением намерений нового состава Комитета по Национальной премии Украины имени Тараса Шевченко модернизировать свою работу. Юрий Макаров, глава Комитета, сказал в интервью нашей газете («Именно Шевченко является творцом украинского модерна», «День», 27 декабря 2019 г.):

«Премия при всей взвешенности должна быть ориентирована на более провокативные явления культуры, которые цепляют, вызывают даже сопротивление или неприятие значительной части аудитории. Это наш вечный бой между двумя моделями Украины: калиново-сопилковым краем и страной того же таки Шевченко (потому что, по моему мнению, он именно и является творцом украинского модерна), Малевича, Пальмова, Богомазова, Расстрелянного Возрождения, Семенко, всего украинского авангарда, поэтического кино, композиторов-шестидесятников и т.п. Это то, чем мы можем быть интересны миру, и этот тренд мы должны отстаивать от агрессивных последователей «калиново-сопилковой».

Идея выставки принадлежит членам Комитета Владе РАЛКО, Татьяне КОЧУБИНСКОЙ, Михаилу РАШКОВЕЦКОМУ.

«КАРУСЕЛЬ» АЛЕКСАНДРА ГЛЯДЕЛОВА

Сергей Братков начинал в Харькове, в середине 1990-х, в «Группе быстрого реагирования» вместе со знаменитым фотохудожником Борисом МИХАЙЛОВЫМ и с Сергеем СОЛОНСКИМ. Первые работы для серии «Империя снов» он создал еще в 1988-м, пошив из двух частей фототкани пододеяльник, причем изображения на нем представляли сцены из сновидений художника. В 2016—2017 гг. художник добавил еще несколько подобных объектов, в этот раз используя личный архив фотографий за последние 20 лет — к мотиву сновидений прибавились размышления о политической реальности и об отношениях между Россией и Украиной (с 2000-го Братков проживает в Москве). Фотографические пододеяльники, которые свисают с потолка, дополняет видео, созданное в 2016 г. в городе Южный вместе со старшим братом Сергея Браткова, архитектором Юрием Братковым, в котором последний как перформер «считает» годы истории.

В проекте Никиты Кадана «(Не)отмеченные» объединены графические работы художника, архивные материалы и тексты. «(Не)отмеченные» — это авторское осмысление проявлений насилия и нетерпимости к социальному, этническому и сексуальному отличию. Кадан рисует графические работы, беря за основу архивные фотографии, в частности — еврейских погромов во Львове во время оккупации города немецкими войсками в 1941—1944 гг. В Довженко-центре на экранах демонстрируются две серии работ 38-летнего художника, которые раньше уже выставлялись в Музее современного искусства в Варшаве (Muzeum Sztuki Novoczesnei) и в Антверпенском музее современного искусства (MUHKA).

«ДЛЯ МЕНЯ ТО, ЧЕМ Я ЗАНИМАЮСЬ, — СКОРЕЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ФОТОГРАФИЯ»

Наиболее весомой частью «Короткого списка», безусловно, является «Карусель» Александра Гляделова.

«(НЕ)ОТМЕЧЕННЫЕ» НИКИТЫ КАДАНА

Фактически, это подборка его лучших фотографий за многие годы, сделанных на улицах, в детских интернатах, местах лишения свободы, тюремных больницах, на Майдане во время революции, на фронте во время АТО.

64-летний Александр Гляделов — ведущий украинский документальный фотограф. Художественное и общественное в его работе не противоречат друг другу: он работал с организацией «Врачи без границ», с гуманитарными фондами и международными изданиями, бывал в зонах военных конфликтов, дважды ранен — в Приднестровье и на Донбассе. Признание без преувеличений — международное: фотографии Александра неоднократно выставлялись в США, Швейцарии, Чехии, Польше, Словакии. Он награжден призом Hasselblad Европейского конкурса фотографии в Швейцарии (1998), который по престижности можно назвать аналогом Нобелевской премии для фотографов, и Европейской медалью Международного фонда документальной фотографии Mother Jons (Сан-Франциско, США, 2001).

Александр сочувствует этому миру, передает сообщения от тех, у кого нет голоса, на кого общество предпочитает не обращать внимания. Снимает Гляделов бездомных детей, дерущихся за пакет с клеем, или наркоманов в одесском районе «Палермо», или зеков, больных туберкулезом, или активистов Майдана, или бойцов в зоне АТО — его виденье всегда точное и искреннее. Поэтому это не репортаж и не публицистика, а скорее то, что можно было бы назвать психологическим портретом. Персонажи Гляделова — больше чем мятежники или изгои, солдаты или пациенты. Не манипулируя ни реальностью, ни зрителем, он точно передает рисунок судеб своих героев, ритм их ежедневного шествия над бездонным отчаянием. Высокое сочувствие, сконцентрированное в этих фотографиях, доступно лишь немногим талантам — и это то, чего остро недостает большей части человечества.

«ИМПЕРИЯ СНОВ» СЕРГЕЯ БРАТКОВА

— Тебя сильно удивило это выдвижение?

— Во-первых, я должен был дать согласие. Я был, как сейчас помню, у своих кумы и кума во дворе, и мне позвонила Влада Ралко с вот таким вопросом: не соглашусь ли я?

— Поэтому ты согласился?

— Не сразу. Я не имел ответа, если честно. Мне нужно было подумать.

— Что же в конце концов тебя подтолкнуло к согласию?

— Толчка как такового не было, но я несколько дней думал, смотрел, что было в прошлом году, от кого Лина Костенко в 1987 получила премию. Вообще, от вурдалаков, понимаешь? Но все-таки осмелился. Не то чтобы я сейчас на 100% был уверен, что сделал то, что нужно. Но уже как есть.

— Ты специально подбирал работы для этой выставки?

— Это компендиум. Всего 29 работ, начиная с 1996-го. С другой стороны, здесь есть фото, которые никогда не выставлялись.

— Многие социальные ситуации, которые на них зафиксированы, уже как будто и отошли на задний план, но твои фото все равно выглядят актуальными.

— Существует такое определение — социальная фотография. Но я очень не люблю этого — это словно коллекция бабочек, тебя пришпилили термином, и ты занимаешь определенное место. Но мы и так все — социальные существа. Для меня то, чем я занимаюсь, — скорее экзистенциальная фотография. Она чувственна. Я иду от сердца. Иногда это вместе с умом, иногда первое — сердце, интуиция. Много же фотографий — интуитивные. Делаешь как-то на волне, а затем понимаешь, что именно сделал — искра была именно та, что нужно.

— Экзистенциализм — это о выборе. О каком выборе идет речь у тебя?

— Оставайся человеком и помни о других. Я об этом собственно и написал текст к выставке.

«КАРУСЕЛЬ»

Три эпизода

Я хорошо помню тот майский день. Солгу, если скажу, что во всех подробностях, однако в целом — хорошо. Я спустился пешком с Монпарнаса, где жил у друзей, прошел Сен Жермен де Пре, перешел по мосту Сену и нашел Европейский дом фотографии... В ширину во все здание был натянут баннер EXODUS Sebastiano Salgado. Во всех залах, на всех этажах, были только его фотографии... Все то, что он годами снимал, рассказывая о людях, которые вынужденно оставили свои дома. В подземных залах висели пронзительные портреты детей, снятые в лагерях беженцев. У этих детей было нечто общее: по разным, однако похожим причинам их разлучили с родителями. Гуманитарные организации помогали с их поиском. Спускаясь вниз по залам, ты видел причины, и в конце, внизу, в детских глазах, один из результатов.

Я провел там почти весь день, а затем, через улицу Риволи, вышел на Пляс де ля Виль. На самом ее краешке стояла карусель. Возможно, она и сейчас там стоит, хотя прошло почти двадцать лет. Возле карусели никого не было, светились огоньки по ее краю, хотя было еще достаточно светло. Я потрясенный смотрел на карусель, еще наполненный переживаниями выставки. Подошла бабушка в круглых очках с белой металлической оправой. С ней был внук в коротких штанишках. Бабушка взяла билет, внук сел на лошадку, заиграла музыка и карусель закрутилась. Малыш на ней был один. И не сомневайтесь, все символические значения этого образа, которые могут прийти в голову, они пришли. Но для меня, на тот момент, самым главным был мальчик. Он, завороженный, двигался на случайно выбранной лошадке, как будто наполненный ожиданием перед неопределенностью, которая ожидает его на этом циклическом пути. Жизнь его там ждала, конечно, в каждой своей проходящей секунде. Бабушка мирно разговаривала с билетером, а мальчик скакал в свое будущее. Я наконец сделал снимок.

В конце января 2001 года я начал съемки в сибирских тюрьмах. В первый же день, а именно 24 января, в СИЗО города Мариинск контролеры протащили мимо меня, как неживой предмет, арестанта. Сначала мне не дали его снять, но в конце концов позволили. Он лежал на кушетке в медсанчасти тюрьмы, смотрел в потолок и повторял свой адрес в Москве. Вокруг суетились медработники. Этого арестанта сняли с этапа из-за физического состояния. Его положили в кузов грузовика и повезли в больницу колонии. Там он умер в тот же день. Его этап начался в Москве 9 января, а 24-го он умер от истощения.

Всего три недели назад я жил в траншеях на одной из боевых позиций морских пехотинцев под Водяным. В субботу командование организовало поездку свободных от боевой вахты в Мариуполь. Подъезал «Хаммер» и четыре человека отправились в «увал». Вернулись к заходу солнца. Среди молодых матросов был среднего возраста специалист, который воюет на этой войне с самого ее начала. Он принес суши и предложил любителям разделить трапезу. Мы ели в кухонном блиндаже втроем. Морпех, который впервые попробовал эту еду, спросил:

— Сколько заплатил за все?

— Неважно, где-то полштуки.

— Ого! А если бы жена узнала...

— Жена не узнает. Просто сегодня захотелось суши. Завтра может и не быть.

К чему это я?

Сядь на лошадку.

Пусть карусель кружит.

Оставайся человеком и помни о других.

14.10.2019